на нем, ему хотелось съежиться, а лучше совсем исчезнуть.
– Йохан… – тихо позвала мать с середины кухни, и он встрепенулся. – Без «него» мы совсем пропадем.
Вместо ответа Йохан только невнятно буркнул в кружку что-то неодобрительное, но означающее, что спорить он не будет. В конце концов, впереди была солнечная летняя неделя без «него» и ярмарка в Уне, на которую, по слухам, приехали настоящие комедианты из столицы. Йохан торопливо запихал в себя остатки пирога и покосился на дверь. Мать, поняв его нетерпение, тяжело вздохнула.
– Беги к своему другу. Но умоляю, будь осторожнее.
Он привычно кивнул. Это присказка «будь осторожнее» была у матери любимой. Он так привык к ней, что не вслушивался в ее смысл. Не задумывался, с кем и почему надо быть осторожным и что будет, если ослушается. Допил молоко, ловко проскользнул у левого плеча матери, но она перехватила его за пояс штанов и, пока он брыкался, успела с хохотом чмокнуть его в висок, нос и щеку, становясь за этим приступом веселья снова молодой и почти счастливой.
– Возьми для Юргана, – сунула она ему в руку теплый сверток, и он вспыхнул ушами оттого, что та в курсе его страшной тайны. Ведь с Юрганом «он» запретил дружить под страхом порки. Мать ничего больше не сказала и легонько подтолкнула его в сторону выхода. – Иди-иди…
Из замка он выскользнул, воспользовавшись неприметной калиткой метрах в ста от основных ворот, и, не оглядываясь, припустил через поле к темной полоске леса. К ручью, где старая, но все еще могучая ива купала ветви в холодной воде, образуя плотный резной шатер, под которым давно и надежно было устроено убежище и место встречи.
Юргана он увидел не сразу. Худой, почти прозрачный, лопоухий, своей изящностью напоминающий кленовое семечко-крылатку, он сливался с лесом своей неподвижностью. Йохан почти добрался до ручья, когда заприметил-таки друга, который высматривал что-то на противоположном берегу ручья. Тот одной рукой махал, приглашая подойти поближе, а палец другой прижимал к губам, призывая двигаться потише. У Йохана аж сердце подпрыгнуло. Не иначе Юрган собирался показать ему еще одно чудо. Он, ступая медленно и осторожно, добрался до берега ручья и уставился туда, куда показывал друг.
– Видишь? – прошептал тот.
Йохан присмотрелся, но ничего особенного не увидел. Обычная зеленая поляна, пара серых камней, покореженная временем сосна и трухлявый пень на краю лужайки, ближе к кромке леса. Йохан открыл было рот, чтобы сказать, что ничего не видит, как вдруг за пнем что-то ожило и завозилось.
– Вижу! – завопил Йохан, и тут же сам себе зажал рот и, пытаясь унять скакнувшее во весь опор сердце, прошипел сквозь пальцы: – Вижу-у-у… А кто это?
Существо, усердно чистящее усы в теньке у старого пня, выглядело как жирный серый кроль, вот только его лобастую основательную голову венчали крепкие ветвистые рога. Йохан присмотрелся повнимательнее и понял, что у пня копошится целый выводок этих странных рогатых зайцев.
– Точно видишь? – нахмурился Юрган. Теперь он смотрел не на противоположный берег, а на Йохана. Смотрел и хмурился, словно был не рад, что тот разглядел странный выводок.
– А что? – ответил вопросом на вопрос Йохан.
– Это вольпертингеры, – вздохнул Юрган. – Люди их обычно не видят.
– Но почему? – Йохан хотел почесать нос и только тут вспомнил про кусок пирога, завернутый матерью в тряпицу. Протянул другу угощение и уселся прямо на траву, сбрасывая грубые башмаки и опуская ноги прямо в холодную быструю воду.
– Потому что их видят только те, кто хочет видеть. Сквадеров, лисунов, подлянок видят многие. Но вольпертингеров не видит почти никто. Боятся…
Йохан не стал спрашивать, отчего боятся. И так все было ясно. Чудес в Уне не любили, а точнее, боялись. Юрган знал об этом лучше других и вздрагивал от страха при каждом резком звуке. Сжимался и виновато улыбался, становился меньше в размере. Даром что ровесники с Йоханом, а выглядел лет на двенадцать, не старше. Но только внешне. Знал и умел Юрган не в пример больше. Жаль только, показывал неохотно.
– Значит, во мне все-таки есть магическое? – с надеждой подался вперед Йохан.
– Нет, Йохан, – улыбнулся Юрган и впился зубами в пирог. – Твои родители простые люди. Но я не стал бы так беспокоиться на твоем месте. Ничего хорошего тебе это не принесет. Уж поверь мне.
– «Он» называет мать ведьмой, – нахмурился Йохан и настроение сразу испортилось. Словно и не было целой недели свободы, веселья и безграничного общения с сыном колдуна-травника Юрганом, чья семья жила тут же в лесу и с которым он водился с пеленок, наплевав на слухи, сплетни и предупреждения, что ничем хорошим эта дружба не кончится. Йохану на все было наплевать. С Юрганом было страсть как интересно. То птица к нему на плечо спускалась, с небесно-голубым оперением, то цветы на поляне, куда ступала его вечно босая нога, расцветали. Юрган каждый листок в Красном лесу знал и уважал. И стоило Йохану разодрать колено по неосторожности, как Юрган срывал пару травинок, зачерпывал пригоршню хрустальной воды из ручья, перетирал все это с парой-тройкой фраз на непонятной тарабарщине между ладонями, прикладывал к ране, и та исчезала, затягивалась, становилась старым бледным шрамом на глазах.
– Отец говорит, Дидрик Ханну ведьмой называет не за колдовское начало, а за то, что замуж за него не пошла, – не глядя на Йохана, пояснил Юрган, и того даже передернуло из-за того, что имя матери прозвучало рядом с «его» именем. А Юрган тем временем спокойно утер рукавом рот от ежевичного сока, словно и не замечая, как друг отчаянно дернул плечами. Губы у него посинели и выглядел он диковато. Хотя Юрган и в обычные дни не выглядел как нормальный человек. Ни дать ни взять лесной человечек-веточка.
– Как не пошла, когда пошла? – проворчал Йохан, отворачиваясь.
– Пошла, да не с первого раза, – Юрган заботливо разложил тряпицу, в которую до этого было завернуто угощение, на траве и, пошарив вокруг, сорвал пару кружевных листочков. – Да и волосы у тебя и у Ханны черные как ночь, а у Дидрика серые…
– Как у крысы! – добавил Йохан, глядя, как Юрган добавляет к порванным листьям новые, острые, сиреневого окраса. Помедлил и повторил упрямо то, что не раз говорил до этого: – Не мой он отец. Я это чувствую.
– А кто ж твой отец тогда? – удивился Юрган.
– Да мало ли, – Йохан с чувством пнул ногой высунувшийся из травы бледный гриб. – В деревне говорят, что тут недалеко сам великий
