же, а не просто похожий. В лесу же не одно упавшее дерево, правильно? Но все указывает на то, что она сделала большой круг и вернулась туда, откуда и начала.
— Вот блин, — тянет Алёна, запихивая руки в карманы куртки.
Ничего не нашла, так еще и время впустую потратила. Она голову запрокидывает, смотрит на густо-серое небо и не придумывает ничего лучше, чем вернуться в школу.
Может, она все же где-то сбилась с пути. Может, не заметила развилку.
Ничего, в следующий раз она будет внимательнее. А в том, что она придет сюда еще раз, Алёна вообще не сомневается. Банально для того, чтобы показать Лете, что именно узнала. Она же теперь занимается поисками? Выходит, она и должна знать всякую новую информацию, которая только появляется. Да и Димке тоже сказать надо.
Во дворе школы никого из поисковой группы нет, но в этом нет ничего удивительного. Алёна проводит там несколько минут, просто стоит, засунув руки в карманы, и будто бы ждет что-то.
Кого-то.
Но та, кого она ждет, не приходит. Да и несколько глупо надеяться, что Лета бы встретила ее чуть ли не у ворот, забыв обо всех своих делах и планах. Неприятное чувство внутри только все равно почему-то зарождается; Алёна пытается гнать его от себя, рационально находя правильные аргументы. Еще бы эти аргументы действовали.
Так ничего и не дождавшись, она заходит в главный корпус, чтобы свериться со временем и расписанием. Неприятное чувство разрастается в ощущение злости. Кажется, занятия будут продолжаться здесь всегда. Там — за дверями — может происходить что угодно, но расписание всегда будет висеть на стенде, в кабинетах всегда будут преподаватели, а в конце года — выпускные экзамены.
Неужели им всем настолько все равно?
Неужели пропажа реального человека — живого, блин, и со своими чувствами — для них ровным счетом ничего не меняет?
Алёна тяжело вздыхает и направляется в сторону нужного кабинета. Она уже поднимается по лестнице, когда на одном из этажей ее за руку кто-то перехватывает и на себя тянет.
— Вот ты где!
Алёна моргает и смотрит несколько тупо прямо перед собой. Лета сжимает ее руку чуть выше локтя и взгляд ее перехватывает.
— Я уже решила, что у нас еще одна пропавшая. Ты голову вообще включаешь, когда вот так испаряешься и никому ничего не говоришь? У нас вообще-то ведьма пропала.
И гнев в ее красивых глазах мешается с чем-то другим — плавким, мягким и податливым. Алёна снова в этих треклятых глазах тонет, слышит как будто откуда-то издалека все ее слова.
— Могла хотя бы сказать, что ты в порядке. Что тебя не украли для какого-нибудь кровавого ритуала!
Лета голос повышает, а Алёна вдруг неожиданно подается вперед и губами в ее губы впечатывается. Всего на несколько мгновений, но пальцы, крепко держащие ее за руку, разжимаются. Лета поцелуй углубляет, костяшками пальцев ведет по ее челюсти и даже не выглядит удивленной, когда Алёна так же резко отстраняется.
Секундная заминка сменяется неловкостью.
— Прости, — тихо выдыхает Алёна. Нижнюю губу облизывает, взгляд куда-то в сторону скашивает. — Прости, я не специально.
Делает шаг назад, едва ли не спотыкается о ступеньку. Лета уже дергается в ее сторону, чтобы поймать, но Алёна умудряется уцепиться за перилла.
— Я в порядке. Прости. Надо идти.
Сначала она просто пятится, а потом разворачивается и пускается по лестнице вниз. Бежит-бежит, выбегает на улицу, совершенно забыв о том, что собиралась на занятия. И останавливается лишь тогда, когда буквально натыкается на Волкодав. Едва ли не влетает в нее, курящую чуть в стороне от входа в школу.
— Извините, — выдавливает из себя.
Та смеряет ее взглядом, многозначительно вскидывает брови и делает затяжку.
— Хотела о чем-то поговорить?
Лучшая идея была бы уйти. Особенно сейчас, когда она все еще ощущает тепло чужих губ на своих, когда в малейших деталях помнит, как они целовались там на лестнице. Одни, в полной тишине, пока в кабинетах шли — да и все еще идут — занятия.
Надо бы уйти, но вместо этого Алёна переводит дыхание и кивает.
— До этого здесь когда-нибудь пропадали люди?
Надо переключиться. Отвлечь саму себя, внимание сосредоточить на другом. И пропавшая Агата в памяти всплывает сама; не то чтобы Алёна вообще знает, как она выглядит.
Волкодав выпускает дым куда-то в сторону, но внезапный порыв ветра все равно сносит его прямо ей в нос. Она закашливается, но все же переводит взгляд на Алёну.
— Люди или ведьмы?
И вроде вопрос простой, но Алёна вдруг вспоминает о том, как Димка говорила, что психолога-то в школу взяли, но она единственная в педсоставе, кто даже какой-нибудь мало-мальски работающий отвар сварить не может.
Обычная.
Человек.
Взгляд у Волкодав тяжелый, будто бы смотрящий прямо насквозь. Алёна напоминает себе, что она не может читать ее мысли, что никто не может залезть к другому в голову, но почему-то все равно взгляд стыдливо отводит.
Между ними все же есть разница. Пускай об этом никто не говорит вслух, но разница есть, причем довольно существенная.
— Как думаете… — Алёна горло прочищает, — что, если это только начало? Что, если начнут пропадать и другие?
— Я думаю, — ответ звучит с явным нажимом, — что ты лезешь в это дело из-за своих личных травм. Может, настало время наконец-то их проработать и не делать вид, что ничего не произошло?
Алёна поворачивается так резко, что Волкодав руку с зажатой между пальцев сигаретой поднимает в предупредительном жесте.
— Не надо глупостей, девочка.
— Вам писала моя тетя?
— Ты и правда думаешь, что я настолько хреновый специалист, что не могу заметить все признаки непроработанной травмы? — никакой ответ не следует, она стряхивает пепел с кончика сигареты и снова затягивается; дым изо рта и носа куда-то в сторону выпускает, он клубами поднимается выше, над их головами, и полностью смешивается с воздухом вокруг. — Отпусти уже прошлое, Алёна. И лучше не лезть во всю эту историю. Пускай поисками занимаются люди, умеющие это делать. А не спасатели вроде тебя, которых самих кто бы спас.
Язык будто бы прилипает к небу. Алёна шаг назад делает и хмыкает. Злость внутри разрастается, будто бы тугой клубок ниток, который кто-то продолжает наматывать. Сказать бы ей что-то. Высказать прямо в лицо; но она ничего не говорит.
А Волкодав снова затягивается, кидает окурок себе
