зарубцевались.
Стоило ли ей смириться и подчиниться мужу? Отойти от умирающих мужчин, как ей было приказано, упасть на колени и молить о пощаде?
Неужели она позволила своим глупым чувствам к первому мужчине, показавшему ей истинное наслаждение, уничтожить ее?
— Будьте начеку. — Напутственные слова похитителя, обращенные к последней группе мужчин, отвлекли ее от тревожных мыслей.
Тут ее осенило, что она осталась с ним наедине. Снова.
Не успела Ева осмыслить значение этих слов, как он резко развернулся на месте, и его руки переместились с привязи, схватив ее за предплечья.
Он толкнул ее в небольшой проем.
Ева ударилась спиной о камень.
— Теперь. — Его нос был в нескольких дюймах от ее носа, а крепкое тело прижало ее к стене, — давай поговорим о том, чтобы я больше никогда не прикасался к тебе.
Глава 20
Шок сменился яростью. Ева стала вырываться из рук похитителя.
— Отойди от меня.
— Я так не думаю. — Его голос словно лаской прошелся по ее щеке. — Жар. Он опять действует на тебя?
— Нет. — Но ее глаза широко распахнулись.
— Не лги мне, Ева. — Его ноздри раздувались, пока нос касался ее ключиц. — Твой пульс нестабилен. Зрачки расширены. Я видел это раньше… И вижу сейчас… твое дыхание все время сбивается, как будто ты сдерживаешь стон. — Его голос стал ниже. — Тот самый сладкий звук, который ты издавала, когда я вводил свой член глубоко в тебя.
Она покачала головой, противясь правде его слов.
— Нет, и даже если бы это было так, то последним мужчиной, который трахал бы меня, стал ты.
Он замер, а затем медленно, осознанно отстранился, обдав ее холодом.
— Правда?
Его рука метнулась вперед. Ева затаила дыхание. Она приготовилась к удару, который, как ей казалось, никогда не последует.
Вместо этого путы на ее запястьях освободились.
— Что ты делаешь? — В замешательстве она потерла слабые розовые следы на запястьях.
— Зачем ты это делаешь? — Валдус ответил вопросом на вопрос, пристально вглядываясь в нее. — Зачем ты спасла меня и моих людей, если так меня ненавидишь?
«Потому что ты прикоснулся ко мне так, будто я имею значение. Потому что показал мне звезды. Потому что научил меня, что значит желать».
Но воспоминания о том, как легко он выдал ее в столовой, все еще ранили.
— Потому что я не чудовище. И не могу оставить вас умирать в грязи, как бы вы этого ни заслуживали.
— И это все? — В его тоне слышался некий намек, ей непонятный.
— Нет. Ты спас мне жизнь, когда… когда мне нужна была помощь, — признала она. — Я была у тебя в долгу. Теперь мы квиты. — В ответ она оскалила зубы. — Не жди, что я сделаю это снова.
— Жаждешь крови, да? — Взгляд ожесточился, мышцы живота напряглись, Валдус широко раскинул руки, его грудь была испещрена синяками и кровью. — Отлично. Хочешь свой фунт плоти? Что-нибудь, чтобы умерить свою гордость? — Он дал ей знак подойти к нему. — Слова не помогут. И ложь тоже. Почему бы не ударить по-настоящему? Выпустить внутреннюю ярость раз и навсегда. Я не стану мстить. Поверь, что бы ты ни сделала, это будет не больнее, чем то, что я уже переживаю по поводу случившегося. — Он покачал головой. — Мне следовало догадаться, что у него есть какая-то хитрость в рукаве. Должен был понимать, что наверху все не останется по-прежнему только потому, что здесь все так же. — Он снова жестом указал на нее. — Сделай это. Ударь. Пусть нам обоим станет легче.
Ее руки сжались в кулаки. Сколько раз Ева представляла себе, как схватит палку для наказаний Холлисворта и вобьёт её ему в спину? Сколько раз мечтала всадить кулак в каждого мужчину, который больше, злее и могущественнее, который отнимал у нее право выбора, использовал ее, а она позволяла ему это, потому что у нее не было другого выхода?
— Нет. — Она разжала пальцы. Рука повисла сбоку. — Я не такая, как ты. Или он. Не пользуюсь грубой силой или жестокостью, чтобы давить на других. — И если бы она начала, то, возможно, никогда бы не остановилась.
В его взгляде мелькнуло нечто, очень похожее на боль, а затем Валдус снова помрачнел и ожесточился.
— Ладно, держи все это в себе, позволь мне погрязнуть в собственном наказании, но тебе необходимо заняться сексом, Ева. Не позволяй своей злости на меня приносить тебе еще больше боли.
— Такой самоотверженный, — прорычала она.
— Я никогда не утверждал, что бескорыстен.
— Ты должен был поверить мне насчет маячка. — Слова вырвались наружу.
— Ты права.
Его легкое согласие только сильнее ее разозлило.
— Тебе следовало прислушаться, когда я сказала, что руду в шахтах можно использовать для дестабилизации.
— Сейчас я слушаю.
— Уже слишком поздно! — закричала она. — Слишком поздно для меня. Слишком поздно для тебя.
— Не поздно. Никогда не поздно, пока все еще живы.
— Ты не понимаешь. Благодаря тебе Холлисворт придет за мной. Он не позволит ничему встать у него на пути. Я ненавижу тебя за это, — прошипела она. — Лучше умереть, чем позволить тебе снова трахнуть меня.
Мышцы на его челюсти напряглись.
— В прошлый раз, когда тебя прижали к стенке, ты успела забыть о своей враждебности.
Ее ярость разгорелась с новой силой.
— Тогда я думала, что у меня есть хоть один шанс сбежать от Холлисворта. Теперь же, благодаря тебе, неважно, переживу ли я горячку. Даже лучше, если не выживу.
— Чушь собачья. — Его грудь вздымалась, руки сжимались в кулаки, а затем Валдус сделал несколько медленных, глубоких вдохов, и его плечи расслабились, как будто он заставил себя успокоиться. — Может, я и не очень хороший человек, но совсем не похож на то гребаное чудовище, которое ты называешь мужем. — Его голос понизился до соблазнительного хрипа. — Ты знаешь, как хорошо может быть нам двоим.
Ева покачала головой. Посмотрела в сторону.
— Ты же знаешь, что твое тело не сможет вечно сопротивляться горячке. — Все тот же мягкий, низкий голос. — Ты сама говорила об этом раньше. Всегда наступает момент, когда боль становится слишком сильной. Зачем позволять ей достичь пика? Особенно когда еще не поздно. — Он шагнул ближе. — Мы можем это сделать. Ты уже говорила, что можешь использовать руду здесь, чтобы дестабилизировать маячок. Ты лгала?
— Нет.
— Тогда дай мне шанс исправить ситуацию для всех нас. Позволь мне разобраться с горячкой, а потом…
— Я хочу кого-нибудь другого. Отдай меня кому-нибудь другому.
Ее закрутило так быстро, что Ева не успела среагировать. Грудь и живот прижались к каменной стене, а на спину
