впустить. Явилась вся семья, включая грудных младенцев, детей, отроков, юношей, стариков и старух. Мистеру Диггинсу было шестьдесят семь, поэтому я заключила, что пожилые — это братья и сестры покойного. Я даже вообразить не могла, что у человека может быть такая огромная семья.
Нужно было держать себя в руках — иначе не справлюсь. Я робко поинтересовалась, кто глава семьи, и вперед выступил огромный мужчина. Остальные почтительно расступились. Сердце у меня упало. Я пригласила этого человека в зал ожидания и закрыла дверь, оставив родственников дожидаться снаружи. Мужчина пожал мне руку и представился. Херби Диггинс, старший сын покойного. Рука у него была мозолистая и широкая, как лопата. Этот великан с копной черных волос, казалось, подавлял все, что его окружало. Когда он жал мне руку, я думала, что оторвалась от земли и просто парю. Я тоже представилась. Глядя на этого громилу, я увидела в его глазах боль, которую он изо всех сил старался скрыть. Случившееся убивало его. Он из кожи вон лез, чтобы поддерживать амплуа сильного человека, этакой железобетонной горы — видимо, родственники хотели видеть его именно таким. Я предложила ему присесть. Помнится, мне тогда пришло в голову, что если ноги у него подкосятся, мне его не удержать. Он сел — и стул под ним показался игрушечным. Затем Херби Диггинс закрыл лицо руками, и его огромные плечи затряслись. Это было его время, я не вправе была мешать.
Я ждала.
Вскоре он овладел собой и вытер лицо рукавом. Я не стала спрашивать, все ли у него в порядке, потому что это было не так. Когда он спросил, где отец, я ответила, что в часовне. Херби пожелал увидеть его раньше родственников.
Мы подошли к месту прощания. Херби Диггинс сделал глубокий вдох, взялся за ручку и решительно распахнул дверь. Он приблизился к каталке, на которой лежало тело, постоял над ней секунд тридцать и вдруг с размаху ударил покойника по лицу.
— Почему ты не сказал, что болен? — закричал он. — Ты ведь никогда ничего от меня не скрывал! Ты подвел меня, папа! Что теперь прикажешь делать?!
Херби принялся расхаживать по часовне, что-то бормоча себе под нос.
Я попыталась объяснить ему, что не все обязательно должны долго болеть перед смертью. У некоторых почти нет жалоб, и умирают они внезапно. Херби снова подошел к отцу. Мне оставалось только молиться, чтобы он снова не начал его бить.
— Теперь семья на мне, — сказал он. — Надеюсь, у меня получится так же хорошо, как у тебя.
Херби взял себя в руки и повернулся ко мне. Я спросила, могу ли пригласить остальных. Он кивнул и поинтересовался, как долго они могут здесь пробыть. Я едва не подпрыгнула от радости. Я сказала, что морг закрывается в пять, но если они вдруг захотят задержаться, то у них есть время до половины седьмого. Херби кивнул и поблагодарил меня. Я открыла двери и пригласила родственников.
Но тут подстерегала новая трудность. Часовня была рассчитана максимум на десять человек, а проститься с мистером Диггинсом пришли не менее тридцати. Следовало установить очередность. Я уведомила об этом Херби и предоставила все ему. Если я вдруг понадоблюсь, он может мне позвонить. Мне уже очень хотелось передохнуть.
Я вернулась в кабинет. Клайв и Грэм как раз собирались уходить.
— Ну как? — спросил Грэм.
— Нормально, — ответила я. — Думаю, проблем не будет.
Выходя из кабинета, Клайв мне подмигнул.
— Если все-таки возникнут проблемы, звони. И помни — не позже половины седьмого!
— Ладно, — кивнула я.
Они ушли. Несмотря на то что в часовне было полно народу, я не любила по вечерам оставаться в морге одна. Воцарялась абсолютная тишина, и только вентиляторы гудели в морозильных камерах. В эти часы меня посещали странные, неотвязные мысли.
Я слушала, как открывается и закрывается дверь часовни. Я знала, что Диггинсы наверняка захотят воспользоваться дополнительными часами. Заварив кофе, я стала думать, чем заняться. Отправляться в хранилище, когда в часовне родственники, было бы проявлением неуважения. Вариант уборки тоже отпадал, так как после Клайва в морге не оставалось ни пылинки, особенно на выходные.
Оставалось только ждать, и я всецело предалась этому занятию. Из часовни доносились плач, смех, крики взрослых, детей и стариков.
В шесть я наведалась к ним. Херби стоял в дверях, словно часовой. Я поинтересовалась, всем ли удалось проститься с мистером Диггинсом, и он ответил, что осталось еще несколько человек. Он обрадовался моему приходу, потому что у него возникли кое-какие вопросы.
По часовне носились дети. Стариков усадили, и дети с разбегу прыгали им на колени. Кто-то держал на руках младенцев, которые, к счастью, спали. Обычно на столике в часовне лежали Библия и буклеты с информацией для родственников, но сейчас все это валялось на полу. На столе лежали сэндвичи, пакеты с чипсами, шоколадные батончики и пустые бутылочки от молока. Судя по всему, эти ребята решили здесь надолго обосноваться.
Херби между тем подошел ко мне. Он пожелал убедиться, что тело его отца не будут «потрошить». Я уточнила, имеет ли он в виду аутопсию.
— Да, да, верно… Все время забываю это слово.
Отвечать нужно было честно, но я не знала, с какой стороны к этому подойти.
— Давно ваш отец был у врача? — спросила я.
— Он никогда не был у врача, — был ответ.
То, что я сказала вслед за этим, едва ли обрадовало моего собеседника.
— Боюсь, что о смерти мистера Диггинса придется сообщить коронеру для дальнейшего расследования. При необходимости он вправе потребовать вскрытия — в вашем случае это весьма вероятно, поскольку он не сможет найти историю болезни вашего отца.
— Отец был бы против, — резко ответил Херби.
— Боюсь, что если коронер потребует этого, мы будем бессильны, — спокойно возразила я.
Старики, услышав это, затрясли головами и зашушукались.
— Мы все возражаем, Шелли, — изрек Херби Диггинс.
Удивительно, что он запомнил мое имя. Я сказала, что весьма сожалею, но таков закон нашей страны. И добавила, что так мы хотя бы сможем понять причину смерти. Коронер с ним свяжется, но на всякий случай я еще оставляю ему телефон офиса.
Клайв всегда советовал перекладывать ответственность на коронеров.
— У них вся полнота власти, Шелли, — говорил он. — Мы пашем на них, и у нас нет нужды выходить за рамки.
Семью мой ответ не удовлетворил. Атмосфера накалялась.
— Я поговорю с ними немедленно, — громко отчеканил Херби. — Я этого не допущу, попомните мои слова.
И он потряс в воздухе черным волосатым кулаком. Я предложила ему
