или ковбоями-полицейскими и т. д. Простой ответ на этот вопрос заключается в том, что большинство людей этого не хотят в силу собственных этических возражений. Но в действительности мы можем найти благоприятную возможность для применения насилия, находясь на любой стороне закона или представлений о морали, а во многих разновидностях насилия присутствуют собственные моральные кодексы, причем с точки зрения тех, кто ими руководствуется, весьма почетные. Зададимся вопросом: почему большинство людей, находящихся в конкретных ситуациях конфликта – солдаты, полицейские, толпы, которые мобилизовались для борьбы с противником, считающимся ими морально приемлемым, представители преступного сообщества, – не становятся частью небольшого меньшинства тех, кто активно применяет насилие, и еще меньшей группы, применяющей насилие умело? По моему мнению, это не просто вопрос мотивации. Даже если большинство людей в группе не хотят становиться представителями одной из разновидностей элит насилия, то тех, кто к этому стремится, несомненно, больше, чем количество тех, кто добивается в этом успеха. Ключевыми детерминантами в данном случае выступают социальные ограничения для возможностей обучения и применения соответствующих приемов, а не глубинная мотивация людей к совершению насилия.
42
Мартин Янковски называет участников уличных банд демонстративными индивидуалистами, а не групповыми конформистами [Jankowski 1991]. Следовательно, их действия не подлежат простому объяснению при помощи их принадлежности к культуре своей группы – в ее пределах они пытаются стоять особняком. В качестве аналогии с интеллектуалами можно привести различия между теми, кто с удовольствием читает чужие книги или пишет книги, подражая другим, и теми, кто пишет оригинальные книги, – все они принадлежат к интеллектуальной субкультуре, но более легкие варианты соответствия ее правилам не сделают вас ее известной фигурой.
43
Повторим, что в теории ритуалов взаимодействия эмоциональная энергия понимается как наличие инициативы, уверенности и энтузиазма в том или ином виде интеракционных практик.
44
Как отмечает Янковски, участники уличных банд мало спят – отсюда следует его предположение, что из‑за недосыпания они часто бывают раздражены и склонны к непредсказуемому поведению [Jankowski 1991]. В то же время нехватка сна свидетельствует о том, насколько упорно им приходится заниматься своим ремеслом и насколько опасной может оказаться передышка.
45
Вопрос о том, насколько эта аналогия применима к элите насилия, находится на границе наших знаний о карьерных траекториях в области насилия. В этой книге представлен широкий спектр типов насилия – некоторые из них, возможно, более встроены в сетевые связи с лицами, преуспевшими в совершении насилия, нежели другие. Существуют гипотезы, что сетевые связи важны для карьеры в организованной преступности мафиозного типа, а также для террористов – но важны ли они для летчиков-асов, ковбоев-полицейских или вооруженных грабителей? А поскольку необходимо рассматривать две разновидности сетей, для выяснения этого вопроса потребуется масштабный исследовательский проект. Истоки той или иной сети (межпоколенческое измерение) и ее возникновение (горизонтальное измерение) могут иметь разный вес для разных видов насилия. Являются ли представители элиты насилия воспитанниками своих предшественников в этой группе? Идут ли им на пользу связи с ними, проявляющиеся в том, что эти предшественники выступают для них близкой ролевой моделью? Вступают ли новые поколения элиты насилия на свой путь в качестве амбициозной группы, представители которой подпитывают друг друга энергией и решимостью, чтобы вместе добраться до ранга элиты?
46
Можно привести такой пример. Тед Уильямс, самый хладнокровный и техничный из всех великих бейсбольных хиттеров, совершил 39 боевых вылетов в качестве летчика-истребителя, но так и не сбил ни одного вражеского самолета. В ходе боевой подготовки Уильямс установил рекорд на соревнованиях по стрельбе, но в реальных боевых условиях не смог продемонстрировать сопоставимый результат. После первых восьми или десяти вылетов во время войны в Корее его статус среди летчиков резко снизился, и когда это стало очевидным, Уильямс стал болеть, его преследовали постоянные простуды, которые не поддавались лечению, – вполне возможно, это была психосоматическая реакция на ту нагрузку, которую он испытывал в связи со своим положением в новом для себя поле. Однако после увольнения в запас здоровье Уильямса быстро восстановилось, и он снова стал демонстрировать привычную для себя высокую результативность в бейсболе* (см.: www.tedwilliams.com, [Thorn et al. 2001]).
* Необходимо уточнить хронологию этого сюжета. Тед Уильямс (1918–2002) начал службу в ВМС США в 1943 году, до этого его карьера в профессиональном бейсболе продолжалась всего три года. После возвращения в бейсбол в 1946 году он впервые был признан самым ценным игроком Американской лиги, но в 1952 году вновь отправился в армию. Вернувшись из Кореи в 1953 году, Уильямс выступал за свою команду «Бостон Ред Сокс» еще семь лет, дважды став самым результативным отбивающим игроком. – Прим. пер.
47
Жизненный срок активного поколения в сфере насилия короче, чем среди интеллектуалов; кроме того, он, по-видимому, варьируется в зависимости от конкретных видов насилия: для молодежных банд это десяток лет или еще меньше, для летчиков-асов, возможно, лишь пара лет и т. д. На пределы преемственности поколений среди такой отдельной группы элиты насилия, как полицейские, участвующие в перестрелках, может указывать их профессиональное выгорание. Эта проблема еще ждет своего исследователя.
1
В нашей личной беседе в 2006 году Андерсон сделал акцент на том, что во время этой встречи он держал одну руку в кармане – это создавало двусмысленное впечатление, что у него может быть «пушка».
