Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
решать, не людям судить, какая у кого душа. Никому не дозволено, кроме Судии Предвечного Христа Спасителя!
Василько залпом допил брагу и вытер ладонью намоченные усы:
– Теперь о рае сказывай!
Савва перекрестился:
– Души в раю все равно что лучи у солнца. И не единое с ним, и неразрывны от него. Как лучи, вечны души праведные, идут, да никогда не переходят, неся всему сущему свет Божий, подают миру жизнь и любовь!
– Опять брешешь, пустая голова, черные бока! – Василько рассмеялся и хлопнул Снегова ладонью в лоб. – Совсем не таков раю! Сказывал мне один старый казак, которого сподобил Господь одним глазком на рай взглянуть за его муку крестную, что подарили ему проклятые турчины. Только тебе о том не скажу!
Казак сунул послушнику под нос кукиш и плюнул Савве под ноги:
– Пойду, атаману истину про рай поведаю. А ты сумеешь дознаться али нет, мне про то печаль невеликая! Хоть до гроба своего почитай солнышком раю!
Василько тяжело поднялся со скамьи и подошел к Карему:
– Слышь-ко, атаман, хочешь, про раю сказывать стану?
– Верно ли знаешь?
– Верно, вот те крест! – Казак размашисто перекрестился. – Только тебе и скажу за то, что дважды меня, грешного, спас!
– Уважь, сказывай…
– Олуха нашего, Савву, не слухай. Вот что про раю от верных людей известно. Ты, батюшка, сиднем на скамье сиди, а я райский псалом сказывать стану. Тайный, неведомый простым людям.
Василько встал перед Данилой на колени и, крестясь, стал кланяться в ноги:
В небеси, на святой земли
Без конца светлый раю раскинулся:
Золотой престол в громах-молниях,
Да Едемский сад, кипарисовый.
Христос-батюшка со апостолы
Утешают там святых мучеников.
Светлы ангелы со архангелы
Веселят блаженных да праведных.
Птицы райские, сладкогласые,
Поют песни им херувимские…
Карий смотрел на стоящего на коленях казака, поющего о рае на тризне, плачущего от умиления на каждом своем пьяном слове. В какой-то миг ему показалось, что больше на свете нет ни убийц, ни их жертв, и сущие перешли из тьмы в подлинный свет, где никого не надо убивать и никто больше не должен умирать.
Данила по-отцовски поцеловал казака в лоб и улыбнулся.
Глава 15
Напасть ведьминская
На Иоанна Лествичника привиделся Григорию Строганову странный сон, будто стоит он на речном мелководье в длинной холщовой рубахе, ловит руками рыбу и бросает на каменистый берег.
Как дитя радуется Григорий – и улов богат, да и рыба на любой вкус: тут тебе и небольшие карасики с окуньками, и плотвица-девица, а рядом с ними – толстенные налимы и аршинные щуки.
Несказанно доволен Строганов. Еще бы! Всего ноги по колена вымочил, а рыбы целый воз накидал! Дивно ему, мужики сетями ловят, а вдоволь наловить не могут, а в его руки рыба сама так и просится…
Григорий Аникиевич проснулся в холодном поту. Утер лицо, испил кваса. Пригрезившаяся во сне удача оборачивалась в душе тревогою: «Сколь рыбы ловить, столь людей хоронить…»
Откуда-то снизу послышались возбужденные крики и возня. Не одеваясь, набросил полушубок прямо на исподнее, но перед тем как выйти, перекрестился и взял пистолет.
– Пущай к Строганову, не то надвое распластну! – кричал Василько, размахивая перед охраной обнаженной саблей. – Пущай по-хорошему!
От бешеного напора охранники робели, страшась и пропустить незваного гостя в терем, и вступить с ним в схватку.
– Ступай себе с Богом, – грозя зазубренной совней, уговаривал казака дедок с взлохмаченной бородой и совиными бровями. – Чего как нехристь ломишься посреди ночи? Придешь спозаранок, тодысь и потолкуем.
– Хрену старому башку саблею скачу, да и пойду с ней толковать! – Василько размахнулся и одним ударом обезоружил деда. – Последний раз говорю: веди к Строганову!
– Василько! Ну, охлынь! – расталкивая охрану, подошел к дверям Григорий Аникиевич. – Здесь я, сказывай про дело!
Василько спрятал саблю в ножны и, посмотрев на защитников терема, хмыкнул:
– Погодь, вшивота мохноногая…
Перевел дух, пытаясь совладать с клокочущей яростью:
– Беда… Данилу спортили! Белуха его сморила, извела вконец старая карга!
– Как это спортили? – опешил Строганов.
– Как да как… – Казак ругнулся и рубанул рукою по воздуху. – С вечора лежит, ни шелохнется, ни жив, ни мертв, очи-то в глазницах закатаны, а сам чуть дышит… Ясно дело, бесова ведьма напроказила!
– Почто на Белуху грешишь? Али дознался?
– Да пытнул малость кочережкою, она быстрехонько призналася! Ведьминскую куклу отдала и где зелие схоронено, показала… – Василько вытащил из-за пазухи завернутую в тряпицу маленькую фигурку. – Подивись, Аникиевич, на что гораздо бесово племя!
Колдовская кукла была скатана из соломы, волчьей шерсти и сала, перевязана красною нитью и сверху донизу насажана на обоженную в огне щепку.
Повертев фигурку перед глазами, Григорий Аникиевич заметил замешанные в нее хлебные крохи, человеческие волосы и даже маленькие рыбьи кости.
– Оттого Карий горит да сохнет, что ведьминой щепой пригвожжен! – Василько указал перстом на деревяшку. – Только тащить за нее не моги, не то помрет атаман…
– Как же изловчилася такого мужика сгубить?
– Да как медведь в лесу дуги гнет! – Не сдержавшись, казак выругался, но принялся пояснять: – Недоедый Данилою хлеб воровал, да с лягушачьими кичками замешивала. Метлою следы вынимала, потом ветки в печи томила. Опосля из хлебного мякиша, зольцы, волчьего сала да тайного заговора и мякала ведьмину куклу… Стало быть, как Господь лепил из праха Адама, так карга сбогохулила чертова вольта…
«Силен враг…» – Строганов задумчиво повертел в руках незатейливую, но смертоносную куклу.
– Ни нож Карего не брал, ни пуля, да одолела чертова бабуля… – Григорий Аникиевич с удивлением оглядел ставшую бесполезной охрану. – Воистину сказано: где бес не сможет, туда бабу пошлет!
Собравшиеся перекрестились.
* * *
В застенке было холодно и сыро: холодно потому, что всю зиму помещение не протапливалось, а сыро оттого, что собравшиеся на пытку вовсю успели напускать ротового пару. Мужики деловито расставили по углам светильники, разожгли печь, выложили на тесаной столешнице пыточный инструмент и привязали к лавке одуревшую от страха Белуху.
– Ну, ребятушки, начнем! – хлопнул в ладони Григорий Аникиевич. – Пытать – не чурбаны тесать. Успеть бы дотемна.
Руководил дознанием прижившийся при Строганове доминиканец Бенедикт, гладковыбритый, с обвислым лицом человек без возраста. Не спеша осматривая тело Белухи, отмечал каждый подозрительный изъян красным цветом, затем тщательно записывая отметены в своей тетради.
Василько с раздражением похаживал по комнате, злобно поглядывая то на монаха, то на оцепеневшую от ужаса ведьму. Казак нарочито шаркал ногами, откашливался, изредка шпыняя толпившуюся при входе охрану,
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
