прекрасной дамы? Конечно, все сразу. Утром он позвонил Ферзену по рабочему телефону, и, несмотря на воскресенье, шведский дипломат сразу назначил ему встречу. Они не виделись с того октябрьского вечера, когда в баре отеля «Ритц» была сделана попытка возобновить светскую жизнь. Тогда Ферзен не разделял всеобщего энтузиазма. Неважно, они все равно относятся друг к другу с огромным уважением и в равной степени сочувствуют тем, кто оказался под ударом.
На стене особняка, в котором расположилось шведское посольство, – портрет короля Швеции Бернадота. Роскошные потолки, лепнина… все здесь говорит о стабильности, преемственности, долгом историческом процессе, не знающем потрясений. Здесь Франку яснее видится его собственный пройденный путь. И он понимает, что все равно есть непреодолимая дистанция между ним – и теми, кому повезло удачно родиться.
Геринг, Штюльпнагель, Шпайдель, барон Пфейфер или Ферзен – все они дворяне или крупные буржуа. Как ни перетасовывает карты война, они всегда оказываются наверху, тогда как люди вроде меня, какие-нибудь Шойеры, Зюссы и даже Лафоны, барахтаются, как могут, пытаясь не скатиться еще ниже. Даже Сезар Ритц был скроен из того же хрупкого материала.
Великий отельер сильно поднялся по социальной лестнице, был осыпан почестями – и все равно оставался орудием в руках банкиров. Сезар хотел основать династию, но, честно говоря, идея обречена. Мари-Луиза долгие годы скрывала болезнь и старческую немощь мужа, чтобы удобнее было управлять бизнесом; но и она не вечна, а потом созданный их усилиями «Ритц» отойдет единственному наследнику – ее сыну Шарлю. А тот продаст отель, потому что больше всего в жизни любит рыбалку нахлыстом.
Судьба Франка все еще зависит от него самого. Зюсс дал ему двое суток на размышление. Осталось тридцать шесть часов, а он так и не нашел выход. Можно вообще ничего не делать: не исключено, что Виконт блефует, или Клод Озелло сумеет его заткнуть. Но, с другой стороны, деньги, которые сулит ему Зюсс, могут оказаться очень кстати, сейчас или в будущем. А с третьей стороны, что он понимает в арт-рынке?
– Господин Мейер?
Сотрудник посольства проводит его в просторный кабинет дипломата, откуда открывается вид на деревья сада. На консоли из палисандра – миниатюрные весы. На чашах – по нескольку крон родной страны Ферзена. Чаши застыли в горизонтальном положении. Идеальный баланс.
– Простите, что заставил вас ждать, дорогой друг, сегодня довольно загруженный день…
Фраза банальная, но тон искренний. Франк уже знает, что не ошибся, обратившись именно сюда. Он намеками излагает ситуацию. Ферзен понимает с полуслова, не задает вопросов, обнадеживает гипотетическими возможностями. Они джентльмены и понимают друг друга.
Шведский дипломат чувствует себя одинаково комфортно и в серой зоне поддельных документов, и в области международного права, и ради надежных людей готов задействовать нужные рычаги. Конечно, не сам, он такими делами не занимается, «но решения найдутся…».
Разговор на мгновение замирает, Франк смотрит на весы.
– Деньги? – улыбается Ферзен. – Конечно, есть рычаги, которые работают лишь при денежной смазке. Но я считаю унизительным делать это условием наших с вами отношений. В любом случае, если я вас правильно понял, вы сейчас только на стадии изучения своего… проекта?
– Совершенно верно.
– При случае буду рад вам помочь. Если затем вы решите меня отблагодарить, это будет лишь свидетельством вашего великодушия. Уверен, мы всегда договоримся о взаимоприемлемой форме…
Франк вдруг осознает, насколько непомерна его просьба и насколько опасна для Ферзена обещанная услуга.
– Мне хотелось бы чаще видеть вас в «Ритце», – говорит он наконец, вставая. – В бар любит заходить генерал фон Штюльпнагель, там всегда можно узнать что-то интересное…
Ферзен улыбается, уже протягивая руку.
– Мой дорогой Франк, я знаю, как ценны бывают мнения, высказываемые у вас. Но, к счастью, в области политики, большой или малой, я располагаю другими сетями информации…
За легким скандинавским акцентом Франку слышится элегантная ирония былых встреч по четвергам: умение ловко ответить собеседнику, нимало его не обижая.
Покидая посольство, он чувствует, что с плеч свалился огромный груз, – но впереди еще более сложные решения. Ноги сами несут его к «Ритцу», а голова тем временем прокручивает недавний разговор, выискивает и взвешивает возможные риски.
От страха замирает сердце. Слов и мыслей уже недостаточно, теперь придется снять белые перчатки и испачкать руки. Какое бы решение он ни принял до завтрашнего дня, он входит в новый мир. И будет в этом мире одинок, как никогда.
Свернув на улицу Камбон, он смотрит на запястье. Осталось тридцать пять часов.
9
23 июня 1941 г.
Франк пришел на работу вскоре после полудня. Он стоит, облокотившись на старую стойку, и просматривает вчерашние газеты в ожидании Жоржа. Надо разработать план действий по обеспечению поставок алкоголя на ближайшие недели. Ситуация в питейных заведениях ухудшается, и вот уже несколько дней «Матен» и «Пари-суар» посвящают этому свои первые полосы. Здесь и призывы срочно ввести карточки на вино, запасы которого скудеют, и надежды на то, что уже введенные карточки на табак положат конец спекуляции и всяческим подделкам.
Бар только открылся, а Шарль Бедо уже тут как тут, он торжествующе идет прямо к бармену. С презрением кивает на лежащие на прилавке газеты.
– Забудьте про все это! Близится грандиозный финал! Вы представляете? Четыре миллиона солдат по мановению Гитлера двинулись по русской равнине: это величайшее военное нашествие всех времен, тотальная война на уничтожение врага Европы! По слухам, даже Черчилль поможет нам сокрушить Советы! А когда дело будет решено, политики придумают, как заключить мир. Налейте-ка мне Whisky Sour, Франк. Вы в курсе, что Джо Луис положил на лопатки Билли Конна на Polo Grounds в Нью-Йорке? Я б отдал немало деньжищ, лишь бы оказаться там, возле ринга. Нацисты, понятное дело, терпеть не могут Джо, потому что он негр, но мне нравится, как он боксирует. Вам доводилось видеть его в деле? Выпад у него просто нереальный. Когда он раздает удары, никто не может увернуться. Так же будет и с красными, вот увидите. Германия отправит русских в нокаут за несколько недель.
Он выдувает виски и бросает на Франка какой-то странный, почти дружелюбный взгляд.
– Запомните это, Франк, хотя это строго между нами: вермахт – это Джо Луис. Он просто сметает противника. Вы настроены скептически, вы молчите, но я-то я знаю! После сегодняшнего, поверьте мне, мир уже не будет прежним. И вам нужно просто угадать победителя и сделать ставку. Вы же всегда любили играть на скачках, правда? Вот оно, колоссальное пари, на кону – будущее мира, а вместе с
