американском «башням». Геннадий родился в 1939 году и, как многие советские дети, рос в тяжелые военные и послевоенные годы. «Детство проходило в тяжелые военные и послевоенные годы. Как люди голодали и умирали, видел своими глазами. Была деревня, а ныне город Конаково, где знаменитая ГЭС, водохранилище на Волге. Там я всю войну прожил у маминой старшей сестры. А в 1947 году, когда нужно было идти в школу, моя мама, Вера Васильевна, привезла меня обратно в Москву <…> мой отец, офицер, окончивший военную академию, в грозные для Москвы месяцы 1941 года возглавил подразделение ополченцев. Ценой своей жизни они остановили фашистов, спасли столицу. Отец тогда пропал без вести. Для нас с мамой это обернулось бедой[23]. В школе меня не приняли ни в пионеры, ни в комсомол. Маме за погибшего отца ни копейки не платили. И только в 80-е годы признали, что он не попал в плен, не пропал без вести, а погиб. Отсюда, наверное, и наша постоянная бедность, недоедание. В детстве я два раза умирал, шесть раз болел воспалением легких» [52]. «Рос обычным мальчишкой, а к 9 классу за год вымахал сразу на 20 сантиметров, потом еще и еще. А весил 60 килограммов. При росте в 2 метра приглашали вступить в баскетбольную секцию, независимо оттого, умеешь ли ты играть или нет. И вот в 1957 году к нам в школу пришел известный, ныне живущий тренер Юрий Вартанович. И начиная с 1957 года я стал заниматься баскетболом профессионально, тренируясь по 5–6 часов в день. Это огромная нагрузка. В составе сборной Москвы мы поехали на Всесоюзную спартакиаду школьников в Ригу и заняли там 1-е место. После такого успеха В. Ярошевского сделали главным тренером баскетболистов московского ”Спартака“, игравших в Высшем дивизионе. Он ввел меня, 17-летнего мальчишку, в ”команду инженеров“, как тогда называли спартаковцев – все игроки были с высшим образованием, интеллектуально развитые люди, после ухода из большого спорта далеко продвинувшиеся на служебном поприще» [52].
Его карьера в «Спартаке» была стремительной. Несмотря на некоторые трудности, связанные с его телосложением, в итоге Вольнов добился значительных успехов. Это открыло ему двери сначала в ЦСКА, а в дальнейшем и в национальную сборную и привело его к звездной славе. С годами он приобрел качество, пожалуй, даже более необычное, чем его баскетбольные способности: им восхищались практически все: и те, кто играл с ним, и против него.
Астахов: «Вольнов был игроком, который предвосхитил время. На Олимпиаде в Риме он увидел игру Оскара Робертсона и многое у него позаимствовал, став таким же пионером в нашем баскетболе, как Крешимир Чосич в Югославии, и Саша Белов позже в СССР» [66].
Сергей Белов: «Вольнов не то чтобы забыт, он скорее недооценен. Его вклад в развитие баскетбола был огромен. Для меня шестидесятые годы ассоциируются исключительно с ним. Он был одним из первых двухметровых игроков, который начал забивать из-под кольца и в то же время мог играть вдали от корзины. Он был очень собранным и являлся капитаном сборной СССР и ЦСКА, а это о многом говорит» [66].
Иван Едешко: «Важнейшие его человеческие качества – независимость, честность, порядочность – были обострены, а оттого в какой-то мере вредили <…> у него не сложились отношения с Александром Яковлевичем Гомельским. Вольнов был независимым, а у Гомельского все было направлено на победу, любыми средствами» [66].
Алжан Жармухамедов: «Помню, как впервые увидел его: я, молодой игрок, приехал из Ташкента в Москву на Спартакиаду, которая проходила в ”Лужниках“. Мы сидели на трибунах, смотрели один из матчей, и тут появились несколько игроков ЦСКА: Вольнов, Травин, Корнеев… Вольнова я видел только на картинках в журналах. Через два года, когда меня пригласили в сборную СССР для участия в соревнованиях в Хельсинки, я смотрел на него, как на бога. Ведь он был и остается лучшим игроком мира. На протяжении всей своей карьеры он был прирожденным лидером» [66].
Рассвет «Красной Армии»
С 1953 по 1958 год московский ЦСКА не мог завоевать первое место на соревнованиях внутри страны, уступая сначала тбилисскому «Динамо», а затем «СКА Рига» Гомельского. Несмотря на постоянное попадание в число призеров, им никак не удавалось завоевать чемпионский титул. С течением десятилетия состав красноармейцев становился все сильнее. В 1954 году в команду пришли силовой форвард Аркадий Бочкарёв и легкий форвард Михаил Семёнов, в 1957 году – центровой Виктор Зубков и разыгрывающий Анатолий Астахов, а в 1958 году – Геннадий Вольнов, Арменак Алачачян и Александр Травин. Позднее, в 1961 году, в разгар победного сезона, в команду также пришли форвард Юрий Корнеев и силовой форвард Яак Липсо. С таким блестящим составом под руководством Евгения Алексеева и началась история всемогущего ЦСКА.
Зубков: «Алексеев не гнушался советоваться с игроками – со мной, Алачачяном, Вольновым. Перед игрой мы собирались ”узким кругом“, намечали план игры, выделяли ключевые моменты, а на общем собрании Евгений Николаевич докладывал всем то, как команда должна играть» [55].
Алачачян: «Меня пригласили в ЦСКА почти в тридцатилетнем возрасте, и сначала отправили во вторую команду. Действительно, приехал какой-то невысокий армянин… Ничего просто так не давалось. Каждую тренировку доказывал, что имею право быть в основной команде. Пробиться трудно было, у тренера Алексеева была сформировавшаяся ”обойма“. Но я отрабатывал на тренировках так, будто играл на первенство Советского Союза. Каждый день доказывал тренеру, что должен играть. В течение восьми месяцев не позволил себе ни одного дня без тренировок. Это была тяжелая работа и физически, и эмоционально. Подумайте только: в 28 лет снова доказывать, что ты умеешь что-то в баскетболе! И вот матч против принципиального соперника тех лет – рижского СКА. Кто тогда тренировал латышскую команду, вы прекрасно знаете. До конца игры остается 4 минуты, мы проигрываем 17 очков. Евгений Алексеев рискнул выпустить меня на площадку. В итоге мы смогли сократить разницу до 4 очков. Поле этого матча главного тренера ЦСКА многие критиковали, даже его жена, известная в прошлом баскетболистка, говорила: ”Женя, почему не даешь играть Алачачяну?“ В общем, я стал выходить в стартовой пятерке» [26].
Зубков: «Поступил в Ростовский промышленный институт и в армию идти не собирался – у меня дома мать была, сестренка. Я долго сопротивлялся, но после Олимпийских игр 1956 года все же дал согласие и вместе с другим ростовчанином Семёновым оказался в ЦСКА <…> по пути ЦСКА в Китай, игроки Семёнов и Бочкарёв предложили мне перейти в армейскую команду: ”Если хочешь
