Глава V. Тревожность и патологические страхи
1. Мой интерес к патопсихологии
Возможно, что когда-нибудь, накопив достаточно сведений, я напишу книгу о патологических состояниях мозга, поскольку знания в данной области помогают философу (по крайней мере, в моем понимании философии) подобрать ключи к человеческой натуре: homo sapiens — единственное существо, способное сойти с ума. На этой стезе у меня уже есть славный предшественник, Карл Ясперс, психиатр, ставший одним из самых выдающихся философов XX века.
В изучении патологий труднее всего обозначить границу между нормой и болезнью. Это так же непросто, как поймать момент, когда бледная желтизна колосьев превращается в насыщенный золотистый цвет, или же определить, какое количество зерен следует считать множеством. Например, пять — это много? А десять? То есть, конечно, крайности не вызывают сомнений, и пять тонн — это уже очень много, но бывают же и пограничные случаи. И еще: чрезвычайно трудно отличить соматические заболевания от психических. Книга Марии Долорес Авиа, посвященная ипохондрии, предлагает нам несколько весьма любопытных данных. В 1907 году Ричард Кэбот, проанализировав пять тысяч историй болезни в центральной больнице штата Массачусетс, пришел к выводу, что 47 % пациентов страдали не заболеваниями, а „функциональными расстройствами“. По сведениям Шеперда (1960), к категории психиатрических больных можно отнести 38 % пациентов терапевтического отделения, 25 % обратившихся к невропатологу (Кира и Саундерс, 1979), пятую часть пациентов гастроэнтерологических клиник (Мак Дональд и Бушье, 1980) и половину тех, кто обращался к хирургу по поводу болей неясной этиологии в области лицевого нерва (Фейнман, 1983). Ллойд (1986) писал, что развитие самых разнообразных соматических симптомов является весьма характерным для психических отклонений. Помнится, всеведущий Хуан Роф Карбальо, выдающийся физиолог, который к моменту нашего знакомства был уже очень немолод, говорил, что к нему обращались люди, перенесшие множество операций, страдавшие исключительно психосоматическими расстройствами. Все эти наблюдения подкрепляются одним существенным фактом: с увеличением количества психиатрических консультаций значительно сокращается число обращений в другие медицинские учреждения.
Как мы уже говорили, в различиях между нормой и патологией отмечается определенная градация. Приведем пример: страх заболеть — один из самых объяснимых и естественных страхов. Некоторые люди относятся к своему здоровью беспечно, а другие, более мнительные, напротив, всюду видят опасности, малейшее изменение самочувствия воспринимают как симптом грозного недуга и постоянно прислушиваются к себе. Мнительность — это болезненно обостренная осторожность, а само слово происходит от прилагательного „мнимый“, то есть „ложный, необоснованный“. Мнительность пробуждает в нас безосновательную тревогу. Доведенная до крайности, она может перерасти в ипохондрию — болезнь, способную надолго вывести человека из строя. Впрочем, об этом мы поговорим позже.
Когда раздражитель не соответствует силе эмоции, нормальный страх становится патологическим, возникает слишком часто, долго не проходит, снижает жизненную активность и способность справляться с ситуацией. Летом 1920 года Кафка писал Милене: „Чего я страшусь — страшусь с открытыми от ужаса глазами, в обморочном беспамятстве страха (если б я мог спать так глубоко, как погружаюсь в страх, я бы уже не жил), — чего я страшусь, так это тайного сговора против меня“[41]. Подобные страхи нарушают нормальный ход жизни человека, „подрывают“ его связь с реальностью, отношения с родными и коллегами по работе, запускают защитные механизмы, которые отрывают его от действительности и со временем приобретают хронический характер, отягчая заболевание. Патологические страхи способны давать своего рода метастазы и со временем подчинять себе все существование пациента.
