Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
тысяч серебром погорячился. По словам казначейского чиновника, эта горка тянула почти на сорок пудов. Оформив, за небольшое вознаграждение, временное, до прибытия конвоя, хранение серебра, я получил двадцать пять тысяч сторублевыми ассигнациями, похожими на обычные листы бумаги размером чуть больше половины стандартного листа А4, и стопку векселей.
Вспомнив, что за всю жизнь в этом мире, я ни разу не встречал ассигнаций в ходе операций по купле-продаже, у меня зародилось смутное сомнение и сославшись на то, что я «не местный, а с дикого поля», уточнил у чиновника порядок их использования, и, как оказалось не зря. В целом, как я понял из объяснений чиновника, полученные мной ассигнации большой разницы с векселями не имели и деньгами, в привычном нам понимании, еще не были, а являлись свидетельствами на получение металлических денег в отделениях казначейства, только обезличенными. Получив пояснения и загрузив саквояж макулатурой, я направился в Сухопутный кадетский корпус.
Для решения вопроса в корпусе, я выправил у Потемкина письмо об откомандировании одного из кадетов в мое распоряжение, с выплатой денежного довольствия за мой счет и оформлением его выпуска из корпуса по текущим оценкам. Начальник корпуса граф Ангальт, будучи в курсе высочайшего Указа о направлении всего выпуска этого года в распоряжение генерал-губернатора Таврии светлейшего князя Потемкина-Таврического, не стал задавать тупых вопросов и предоставил мне список кадетов. Просмотрев список и не увидев в нем ничего интересного, что вполне объяснимо, я попросил его пригласить на беседу троих кадетов с хорошей успеваемостью, но из бедных семей. Понимающе хмыкнув, он пригласил секретаря и отдал указания.
Будучи, по видимому, весьма информированным человеком, граф Ангальт, в ожидании прибытия кадетов, предложил мне чаю и начал расспрашивать о крымских баталиях. Я ложной скромностью не страдал, да и эпоха здесь не та, чтобы скрывать такие вещи. Слава и авторитет открывают многие двери. Выпив чаю и побеседовав, мы дождались кадетов. Учитывая скорость сарафанного радио, кадеты уже тоже были в курсе, какая дальнейшая судьба их ждет, поэтому предложение работать помощником у самого графа Крымского, покорителя Крыма, вызвало у кадетов исключительно положительный отклик. Выбрав мелкого, похожего комплекцией и моторикой на Гнома, кадета по фамилии Вейсман и поставив ему задачу прибыть через два дня с вещами и документами в особняк Потемкина, я отправился домой.
***
Потемкин, находившийся после утверждения плана в прекрасном настроении, сказал мне, что все вопросы по переселению дарованных мне государственных крестьян решит в рамках общей работы и здесь никаких проблем не возникнет. Оказывается, процедура переселения являлась вполне рутинным делом и была отработана до мелочей. Крестьяне жили по принципу «все свое ношу с собой» и могли обосноваться практически в любом месте, кроме того, переселенцам полагались небольшие подъемные выплаты из казны на обустройство. Это, конечно, совершенно бесчеловечно, брать и отправлять семьи со стариками и детьми жить неизвестно куда в чистое поле, но с точки зрения быстрого освоения пространств, более эффективного инструмента сложно придумать.
Оставалось решить один вопрос, на чем отправляться в путешествие? С транспортом до Москвы сомнений не было, на дворе середина февраля, извозчики с кибитками на санном ходу курсируют между двумя столицами на регулярной основе. До Тулы тоже доберемся без проблем, а вот на чем двигаться дальше большой вопрос – впереди весна и распутица. Ладно, подумал я, проблемы с транспортом будем решать по мере их возникновения.
Вопрос с проживанием Марии и детей, учитывая, что Потемкину тоже вскоре предстояло покинуть Петербург, решился автоматически. Григорий великодушно разрешил им оставаться в его доме столько, сколько потребуется, пока я не заберу их на Донбасс. С финансами тоже был полный порядок. Я оставил им тысячу рублей из моей доли от продажи специй, а оставшийся от Карло приличный капитал в генуэзской валюте посоветовал Марии сохранить с прицелом на дальнейшее вложение в торговую деятельность Антонио в Крыму.
Потемкин пытался было уговорить меня остаться на торжества по поводу победы в войне, назначенные на 5 апреля, сразу после окончания Великого поста и празднования Пасхи, но я наотрез отказался. Во-первых, я на дух не выносил торжественные мероприятия, а во-вторых потерять просто так почти два месяца было бы с моей стороны непозволительной роскошью. Это у него, у официального лица, вариантов не было, а я птица вольная, ну почти…
***
Через десять дней пути, второго марта 1770 года, Тула встретила нас все еще февральскими метелями. Начальник Тульского оружейного завода генерал-майор Федор Михайлович Воронов на первый взгляд показался мне добродушным усатым дядькой с комплекцией медведя, но посмотрев какой порядок поддерживается в его хозяйстве, как четко он ставит задачи и как быстро и четко они выполняются, я понял, впечатление это обманчивое. Впрочем, нас его строгости не касались и встреча была весьма радушной. Вот что письма «животворящие» от министра обороны делают.
На поверку, Воронов оказался и отличным управленцем и толковым инженером, что для хорошего директора завода непременное условие. На фоне одержимости различными взрывающимися штуковинами, они с Гномом быстро нашли общий язык и в итоге все вышло даже лучше, чем мы планировали. На заводе оказались свободные площади, в виде небольшого старого цеха, приговоренного к сносу этим летом. Там Гном и разместил свою мастерскую. А в добавок Воронов еще и парочку мастеровых предложил в помощь, при условии выплаты им стандартного жалования.
На третий день нашего пребывания в Туле объявился Пугачев, передавший, как я и инструктировал, через охрану конверт на имя начальника завода, с запиской для меня, в которой говорилось, что казаки с обозом разместились на постоялом дворе и ждут дальнейших указаний. Получив записку, мы с Гномом и Вейсманом, не мешкая, направились на постоялый двор.
– Иван Николаевич! – увидев меня, бросился обниматься Пугачев, – Схуднул ты сильно. Никак басурмане тебя подранили? – сразу подметил он.
– Есть немного, Емельян Иванович. Слава богу уже все в порядке! – успокоил я его, – Как добрались? Как Добрый, как в Луганском дела?
Быстро обменявшись новостями, я оставил Вейсмана с Пугачевым, поручив им готовиться в дорогу, а сам отправился с обозом обратно на завод, где попрощался с Гномом и Вороновым. Впереди нас ждал Урал.
Интерлюдия Далеко идущие планы
Санкт-Петербург, несколькими днями ранее.
Хрустальный фужер блеснул в свете свечей
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
