Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 32
решительная, хорошо знакомая со смертью и упорно бьющаяся за жизнь, верующая в Бога (а куда ж без него на фронте?). Эта Россия чаще едет в плацкарте. Другая — праздная, жирная, буржуазная, мелкотравчатая, обсуждающая курорты, рестораны и удовольствия. Я всегда краснею за ничтожество купейных разговоров. Когда попутчики спрашивают меня, куда я еду, а я отвечаю: «в Донецк» или «в Луганск», в купе повисает неловкое молчание. Я помню одну даму зрелых лет, которая свысока спросила меня: «А что, ТАМ еще бомбят?», и мне мучительно захотелось влепить ей пощечину, чтобы след всей пятерни остался на ее пухлой белой щеке. Ах ты дрянь! Сытая, гладкая сучка, рассуждающая о сортах вин и не желающая знать о бомбах и кассетных снарядах, убивающих детей и взрослых Донбасса уже десятый год подряд.
— Они ведь на зимние курорты рвутся, понимаешь? Им картинки надо в интернете выставить, что жизнь удалась! — рвал и метал один мой знакомый луганский командир. — Поэтому они берут дорогие лыжи напрокат, покупают за бешеные цены билеты. Помнишь, раньше население на сбор картошки посылали? Вот давайте их всех сюда, хотя бы на недельку раз в год окопы рыть, и у них быстро мозги на место встанут.
Поезд качает меня в ночи, словно люлька, а уже в пять утра нас будят проводницы. Я торопливо обжигаюсь чаем и шагаю из теплого вагона в мрак и холод. И беру такси — на войну.
Дороги Луганщины
Луганская зима — штука невеселая. Выходишь из гостиницы и сразу падаешь в грязь и дождь. Распутица, черт бы ее подрал! Да такая, что танки вязнут. На фронте, как известно, дорог нет, есть лишь направления. Каждый день я трясусь в «буханке» по несколько часов в день мимо угрюмых, разбитых еще с 2014 года безлюдных поселков. Один раз «буханка» завалилась, и на меня посыпалось сразу все: бронежилеты, автоматы, боекомплекты. Прыгаешь из «буханки» — и в ледяную жижу по колено. И я с ужасом думаю, как спят люди в окопах.
— Как-как! По-разному, — рассказывал мне один военнослужащий. — В пластиковый мешок кладешь спальный, надеваешь две пары носков, термобелье, может, пару часов и соснешь.
После мрака и мокрого холода дорог — тепло командных пунктов и блиндажей, где тебе сразу предложат горячего чайку. И даже с пряниками! И сунут в сумку мандаринов. Новогодние праздники добрались и до фронта вместе с елочками и детскими рисунками со всей страны.
Вечером в гостинице я замачиваю в раковине сапоги с налипшей пудовой грязью, ем в местном кафе надоевшие пельмени, пью поддельный дешевый коньяк, чтобы быстро согреться, и слушаю чужие разговоры.
Луганск — город военных и командировочных. «Слыхал, Витьке руку оторвало? Ему хороший протез поставили, освоился, хочет вернуться». «Молоток-парень! А я в отпуск по ранению еду. Жену повидаю. Внучка без меня родилась. Представляешь?!» Неспешные разговоры истосковавшихся по дому немолодых мужчин.
Я все время слышу о протезах, ранениях, об операциях. Фронт — территория боли. Если болит, значит, живой. Я видела даже молоденьких женщин, воюющих с протезами, которые и замуж успели выскочить. Свадьбы здесь играют быстро и весело. Фронт — это ведь не только близость к смерти. Это жизнь и любовь, стремительная и яркая, как трассирующая пуля, и страстное желание жить здесь и сейчас. А где еще найти хорошего мужика, как не в зоне боевых действий? Вот и рвутся отчаянные девчонки с пистолетами Макарова в кобуре и пухлыми ротиками, откуда легко вылетает трехэтажный мат, — рвутся туда, где страшно и трудно, но интересно. Именно тут настоящие мужики. Лучшие, храбрые, гордые, сильные, ядреные и… красивые. Ах, какие красивые! Особенно те, к которым я приехала в гости. К добровольцам и казакам.
С боевыми девчонками-военнослужащими на полигоне в Донбассе
«Европу мы вернем к вере»
В кухне роты «Вольный Терек», где шумно и дымно, казаки с холода жадно едят… пиццу. На полках полно аппетитных домашних заготовок, а на стене висит знамя «За веру и святую Русь». Командир роты с позывным Озеро хриплым, сорванным голосом командует: «Всем встать! Сегодня уезжает на лечение наш брат, достойный пулеметчик. Он начинал с нами и прошел весь путь с нами. Нигде не подвел ни одного нашего брата. И со мной последний с позиций уходил, даже меня не бросил и получил за это ранение. За что ему трехразовое!» «Любо! Любо! Любо!» — кричат казаки.
Осетин Эрик с позывным Тофа, застенчиво улыбаясь, обнимается со всеми и говорит: «Спасибо, браты! Я вернусь обязательно. Вот только подлечусь».
Командир роты «Вольный Терек» Сергей Кононов с позывным Озеро
Народ тут колоритный, в кубанках и папахах, с живописными, по-разбойничьи лихими физиономиями. «Ну, прямо картина ХIХ века „Привал контрабандистов“», — смеюсь я, по-женски ими любуясь. Люди разные: русские, осетины, грузины, молдаванин, армянин из Нагорного Карабаха. Есть даже иностранцы: сирийцы и египтянин.
— У нас и негр есть из Нигерии, позывной Ванька, — рассказывают ребята. — Только приболел сейчас, в больнице.
— То есть черный казак? — с удивлением спрашиваю я.
— А что тебе не нравится? Казак и черным может быть. Главное, чтобы человек был хороший и парень боевой. Мы нашего Ваньку очень любим.
Сириец из города Хомса по имени Юсеф, застенчивый высокий парень с добрыми глазами, учился на инженера в Тамбове. По-русски почти не говорит. Только повторяет, что любит Россию и хочет здесь жить. «Как же вы, ребята, с ним на позициях общаетесь?» — с изумлением спрашиваю я. «Жестами. Да он все главное понимает».
Египтянин из Александрии по имении Дус тоже был студентом в Воронеже. Сейчас уже выучил главные слова: «Ложись!», «За мной!», «В укрытие!» У Дуса тоже главная мечта — стать гражданином России и остаться здесь жить. Вот такие мигранты нам нужны! Те, кто с оружием в руках на поле боя готов отстаивать свое право на гражданство.
— Мы хороших людей берем в роту, а национальность нам без разницы. Я вот вообще хохол, — улыбается ротный Озеро.
Казаки роты «Вольный Терек» батальона «Скиф»
— Живой хохол? — удивляюсь я. — И против хохлов воюете?
— Я не против хохлов, а против нацистов воюю. Я родом из самой срединной Украины, из Винницкой области. Я и мову размовляю. И слово «паленица» правильно говорю.
— Но ведь с той стороны фронта ваша родная кровь, — замечаю я.
— Не родные они мне
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 32
