Heaven, I’m in Heaven, And my heart beats so that I can hardly speak; And I seem to find the happiness I seek When we’re out together dancing, cheek to cheek.
15:00
Улица Делле Комете находилась на окраине. Маркус потратил какое-то время, добираясь туда на общественном транспорте. Остановка автобуса располагалась неподалеку. Оставалось пройти пешком метров двести. Вокруг – пустыри и промышленные строения. Социальные жилые дома далеко отстояли друг от друга, образуя нечто вроде бетонного архипелага. Посередине высилась церковь современной архитектуры, ей далеко было до изящества тех, что веками украшали центр города. Широкие автострады поглощали транспортный поток, регулируемый исправно мигающими светофорами.
Номер 19 оказался заброшенным заводским корпусом. Прежде чем войти и посмотреть, что там по адресу, указанному в записке с символом треугольника, которую он нашел в офисе Раньери, Маркус постоял немного, проясняя ситуацию. Он не хотел рисковать напрасно. На противоположной стороне улицы располагалась бензоколонка, а при ней мойка и бар. Там постоянно туда и сюда сновали машины. Заводским корпусом, похоже, никто не интересовался. Маркус подошел ближе к бензозаправочным автоматам, делая вид, будто ждет кого-то, а тот опаздывает. Где-то с полчаса он наблюдал за происходящим. Наконец убедился, что слежки за этим местом нет.
Перед заводским корпусом была грунтовая площадка. Дожди превратили ее в настоящее болото. До сих пор еще можно было разглядеть следы шин. Наверняка машины Раньери, зеленого «субару», тут же пришло в голову Маркусу: ведь он заметил давеча, насколько она испачкана в грязи.
Сыщик побывал здесь. Потом спешно вернулся в офис, чтобы уничтожить записку. И ушел оттуда, забрав с собой что-то из сейфа.
Маркус попытался соединить эти детали, составить из них цельную картину. Но на ум приходило единственно то, как торопился Раньери.
Человек ведет себя так, только если чего-то боится, подумал Маркус. Что же Раньери увидел, что его так напугало?
Маркус обошел стороной главный вход в здание, решив поискать какую-нибудь боковую дверь. Стал пробираться сквозь заросли кустарника, окружавшие низкое строение прямоугольной формы. Выпуклая крыша из листового железа придавала ему сходство с ангаром. Маркус обнаружил пожарный выход. Наверное, и Раньери проходил здесь, поскольку дверь была притворена. Он с силой обеими руками потянул створку и протиснулся внутрь.
Лучи солнца, проникавшие сквозь пыльные окна, заливали обширное пространство, почти пустое, если не считать каких-то сваленных штабелем станков и шкивов, свисавших с потолка. Дождевая вода, просочившаяся сквозь крышу, скопилась в темные лужи.
Маркус прошел вперед, огляделся, шаги его гулко отдавались в пустоте. В глубине цеха железная лестница вела на верхний уровень, в маленькую контору. Маркус подошел ближе, и тут же одна деталь бросилась ему в глаза. На перилах не было пыли. Кто-то озаботился их протереть, возможно, чтобы уничтожить отпечатки пальцев.
Что бы ни таило в себе это место, разгадка наверху.
Маркус стал осторожно подниматься, глядя себе под ноги. На середине лестницы до него донесся запах. Его ни с чем нельзя было спутать. Единожды понюхав такое, потом узнаешь его где угодно. Маркус не помнил, где и когда он впервые столкнулся с этой вонью. Но какая-то скрытая часть его существа ничего не забыла. Вот они, шутки амнезии. Он мог бы вспомнить аромат роз или запах материнской груди. А вспомнил, как смердит труп.
Прикрыв нос и рот рукавом плаща, Маркус преодолел последние ступеньки. Трупы увидел прямо с порога конторы. Они были совсем близко. Один лежал ничком, другой оставался на четвереньках. У каждого – сквозное пулевое отверстие в черепе. Расстрел, казнь по всем правилам, заключил Маркус.
К уже и без того продвинутой стадии разложения добавился огонь. Кто-то пытался сжечь тела, полив их спиртом или бензином, но пламя затронуло только верхнюю их часть, оставив нижнюю в целости. Неизвестному, кто бы он ни был, удалось лишь изуродовать трупы до неузнаваемости. Вглядевшись, Маркус понял, что эти двое были судимы: если сведения о них не хранились в базе данных, зачем было брать на себя грязную работу и отрезать им руки?
Стараясь не дышать, он подошел, чтобы рассмотреть получше.
