Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
старую шапку, но тому удалось наконец увидеть лицо своего похитителя. Это был Степан.
Страх сковал тело. Холодный, вязкий страх. От удара в лицо Мещерский потерял сознание.
Профессор пришел в себя, но комната тут же завертелась как в калейдоскопе, и он, словно тряпичная кукла, скатился по ступеням в подвал.
Степан спустился следом, поволок его к стене. Стянул шапку и отвесил оплеуху. Профессор застонал.
– Ну ты, Виктор, устроил… – проскрипел Степан.
Он прислонил Мещерского к стене и уселся напротив. Снял ботинки и начал разминать ноги, кривясь от боли.
– Ноги сбил, пока искал. В могилу меня сведешь.
Профессор разглядывал Степана, начал анализировать. Его слова, язык тела. Все, что могло пригодиться.
– Узнал меня. Вижу, что узнал. Приятно.
Степан впервые улыбнулся, обнажив гнилые зубы. Зачерпнул из бочки полный ковш воды, пил большими глотками. Оставшуюся воду плеснул в лицо Профессору.
Степан подошел к дыре, которую проделал Профессор для побега, заглянул в соседний погреб. Послышался металлический стук, Степан поднялся, держа в руках ржавый лом. Прислонил лом к стене, сел.
– Я бы тебя отпустил. Если б ты не отчебучил, дурная твоя голова.
Степан оскалился, его холодные и пустые глаза не улыбались.
– В магию чисел веришь?
Профессор смотрел на Степана, не желая включаться в его бредовую игру.
– А я верю, – продолжил Степан. – У числа одиннадцать двойственная природа. Либо великая судьба, либо беды и проклятие. А ты у нас, выходит, одиннадцатый. Скоро узнаем, какой твой исход.
Степан нагнулся к Мещерскому.
– Я человек старый, нет сил за тобой гоняться. Сам виноват…
Степан поднял лом обеими руками и замахнулся.
Истошные крики Мещерского разлетелись по деревне, но услышать его было некому.
VI
47 часов с начала эксперимента
Татьяна вошла в комнату для записи видеодневников и закрыла за собой дверь. Она взглянула через окно в соседнее помещение для терапии: на стекле все еще виднелся смазанный отпечаток ее затылка. Нурлан пытался задушить ее, а Профессор ничего с этим не сделал. Она ненавидит их обоих.
Татьяна села в кресло, включила камеру и приготовилась передать сообщение наверх. Об этой камере забыли, когда срывали остальные, и теперь она пришлась как нельзя кстати.
– Таких психов, как вы, надо на кострах сжигать. Лично бы бензином облила, твари. Вы совершили самую большую ошибку в жизни, если решили, что я стерплю. Не на ту напали! Я выберусь! И не из такой жопы выбиралась.
Татьяна смахнула со лба пот дрожащей рукой.
– И, клянусь, если племянник меня не дождется… Я найду ваших детей, всех ваших жен и матерей. И вот тогда узнаете, кто такая Таня Николаева. А начну с вашей драгоценной Кати. И союзников у нее здесь нет. Уж не знаю, важна она вам или так, пушечное мясо, но, если все-таки важна, самое время ее спасать. Я все сказала.
Татьяна выдрала камеру с корнем и бросила на пол.
Сергей Аркадьевич затих в углу своей камеры. Каждый вдох болью отзывался под ребрами. Возможно, они были сломаны, но об этом старик не думал.
Ему было стыдно заговорить с Катей, запертой в камере напротив, поэтому делал вид, что не слышит, как она зовет его.
Сергей Аркадьевич злился на себя за то, что не смог покончить с собой, и теперь он умрет здесь от голода. Старику стало страшно и холодно. Он огляделся. На полу валялись куски штукатурки. Поднял с земли один, подъехал к стене и нацарапал единственную молитву, которую знал:
«Помилуй меня, Боже. По любви своей неизменной. По великому своему состраданию…»
Рома лежал в спальне Жертв на кровати Андрея. Дверь в ванную была открыла, и тело Наташи хорошо просматривалось. Но Рому это не пугало, а, наоборот, успокаивало.
В дверь постучали, но Рома не ответил. Он не любил уединения, но сейчас все было иначе. Андрей осторожно заглянул в комнату:
– Отошел?
Рома кивнул, Андрей присел на кровать рядом. В руках он держал тарелку с бутербродом. Сыр и овощи уже закончились, поэтому, кроме тонкого кружка колбасы, на хлебе ничего не было.
– Поешь.
Рома взял бутерброд и откусил.
– Да посрать уже. Бог ему судья, – проговорил он с набитым ртом. Вытер жирные губы рукавом и сел. – Слушай, ты про ментов спрашивал …
Андрей внимательно слушал.
– Так вот, я никому не сказал про это, потому что стыдно, понял? Я тогда уже семь лет у вас жил. А мои пацаны там, в детдоме, остались. Они никому не нужны были. И я вписался. Потому что не всем так повезло, как мне. Ответил на твой вопрос?
Андрей кивнул. Рома старательно разглядывал остатки бутерброда.
– Кирсанов детей насиловал, понимаешь? Мне сказали, он каждые выходные в интернат приезжал и выбирал сразу двоих-троих. Чтоб им не скучно было. Сука! Заботливый, куда деваться!
Оба помолчали.
– Рома, а тебя он… – наконец решился спросить Андрей, – Я имею в виду…
– Нет. Меня нет, – ответил Рома не сразу. Он встал с кровати. – Погнали. Надо стену долбить.
В комнате охраны стоял грохот, из-за пыли ничего не было видно. Нурлан и Платон с повязанными на лицах влажными полотенцами ломали стену.
Дыра стала глубже и шире, но они все еще были далеки от цели.
– Передохните часок, – Андрей забрал инструмент у Нурлана.
Платон кинул на пол большой кусок штукатурки, обдав Рому клубом пыли, и ушел. Нурлан вышел следом.
Они возвращались по туннелю. Платон разминал спину:
– Мне тяжести нельзя таскать, у меня протрузия.
– Опять ноешь.
– Отвали, герой!
Платон зашагал вперед. Поравнявшись с камерой Кати, они увидели Татьяну.
– Ты чего здесь? – спросил Нурлан.
Вопрос вывел ее из ступора.
– А? Твое какое дело? Хочу и стою, – отрезала она.
Платону было плевать на эти разборки, и он молча прошел мимо. Все, о чем он мечтал, это сменить футболку и вымыться.
Нурлан заглянул через окошко в камеру Кати. Она сидела в углу, обняв колени. Нурлан посмотрел на Татьяну:
– Оставь девочку в покое.
Татьяна хмыкнула:
– Не встревай. Без тебя разберусь.
Нурлан подошел к ней вплотную:
– Я тебя предупредил.
Татьяна достала из кармана пульт и показала Нурлану. Но тот лишь усмехнулся и ушел.
Платон переоделся и доедал печенье. На столе лежало несколько оберток от протеиновых батончиков. Нурлан вошел в кухню и открыл холодильник: кроме сырых яиц и хлеба, ничего не было.
Платон высыпал в рот крошки от печенья из упаковки:
– Чего вы там с Таней опять не поделили?
Нурлан отломил от булки кусок и съел. Говорить с Платоном не было ни сил, ни желания.
– Молчишь все время, – не унимался тот. – Так нельзя. Хочешь совет? Бесплатно! Надо людям открываться, и тогда они к тебе потянутся. А то непонятно, чего от тебя ждать. Это отталкивает. Проще надо быть, фирштейн?
В гостиную вернулась Татьяна. Нурлан тут же вышел.
Платон лег на диван, подложив под спину пару подушек; он собирался вздремнуть. Но у Татьяны были другие планы. Она села рядом.
– Скажи мне, а ты Катю хорошо знал?
– Катю? – сонно переспросил Платон.
– Когда душил, ты чего хотел?
Платон вскочил:
– Серьезно? Я
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
