и Гренель 2[284], а также создание большого министерства по делам устойчивого развития, президент Саркози не смог провести эффективную экологическую политику и не сдержал всех своих обещаний. В частности, широкой огласке подвергся так и не введенный налог на выбросы в воздух углекислого газа. К тому же, активист экологического движения и автор «Экономического пакта»[285] Николя Юло проиграв праймериз, взял тайм-аут в политической сфере и отдалился от дебатов, снизив их общественный накал. В целом, в 2012 г. экология отошла на второй план, уступив место крайне актуальной для Франции проблеме выхода из финансового и экономического кризиса.
Тем не менее, экология широко присутствовала в предвыборных дебатах, а в повестке ФСП она даже была представлена в большем объеме по сравнению с кампанией 2007 г. Заключив союз с экологистами, социалист Франсуа Олланд расширил свою предвыборную президентскую программу, увеличив число обязательств в сфере защиты окружающей среды. Николя Саркози, наоборот, заметно уменьшил экологическую составляющую своей кампании, выступая за активное развитие ядерной энергетики и вызывая тем самым резкую критику со стороны экологистов. В свои программы экологическую проблематику занесли также Марин Ле Пен, Франсуа Байру и Жан-Люк Меланшон Заимствование экологической тематики столь разными политическими силами свидетельствовало о значимости экологических установок ставших одним из главных компонентов современного политического дискурса во Франции. Экологическая проблематика была взята на вооружение различными левыми, центристскими и даже правыми объединениями, а экологизация политического сознания и партийных программ явилась неотъемлемой чертой современной партийно-политической системы Пятой республики.
На фоне этих перемен сама экологическая партия вызывала у французских объединений неоднозначную реакцию. Отношения социалистов с экологистами с середины 1990-х гг. характеризовались практикой кратковременных альянсов на различных выборах, причем значимость экологистов для ФСП к 2000-м гг. постепенно всё больше возрастала по мере усиления позиций «Зеленых». Отношение к экологистам других лидеров на левой половине политического поля Франции — центриста Байру и лидера Левого фронта Меланшона было в целом благосклонным, поскольку экологические установки всех трех сил пересекались. В то же время на правой половине французского партийно-политического спектра экологическая идея была куда менее популярна. Правоцентристы из СНД не воспринимали партию «Европа. Экология. Зеленые» всерьёз, а Николя Саркози даже позволил себе обозвать ее «сектой». Наконец, Марин Ле Пен подвергла Еву Жоли жесткой критике, так как в идейном, экономическом и экологическом плане установки двух сил серьёзно противоречили друг другу. На основании всего вышесказанного можно с уверенностью сказать, что к предвыборной гонке 2012 г. «Зеленые» закрепились в глазах электората скорее как левая группировка. Относительно самоидентификации «левый/не левый» в среде экологистов до сих пор идут споры, но никто из них не относит себя к правой политической семье.
Таким образом, влияние экологической проблематики на жизнь французского общества 2010–2012 гг. проявилось в следующем. Во-первых, в росте популярности и укреплении позиций партии «Зеленых» на политической арене, во-вторых — в постепенной экологизации установок остальных политических объединений. Выборы 2012 г. показали, что экологические сюжеты уже перестали быть монополией «Зеленых», а стали еще одним полем, на котором ведущие партии Пятой республики конкурируют за избирателя. Более того, ряд идей, изначально сгенерированных экологистами, были заимствованы и вошли в том или ином виде в избирательные программы практически каждой крупной партии Франции: например, введение эконалогов как показатель экологической ответственности французского государства. Так, в 2018–2019 гг., администрация президента Макрона, попытавшись ввести эконалог на топливо, что во многом пересекается с установками экологистов, встретило социальный протест — оппозицию в виде движения желтых жилетов[286]. Можно предположить, что на основе общепризнанных экологических установок со временем во Франции способен сложится национальный консенсус, который будет способствовать дальнейшему развитию экологического сознания граждан Пятой республики.
Кирсанова Н. В.[287]
Испанский фашизм против каталонцев (первая половина 1930-х гг.)
Политические перемены в Испании на рубеже 20-х и 30-х гг. (кризис монархического режима, крушение монархии и установление республики в апреле 1931 г., начало демократических преобразований) привели к переформатированию правых политических сил. Наряду с традиционными для Испании монархическими и правокатолическими группировками появились организации, стремившиеся воспроизвести с учётом испанских реалий идеологию и политический опыт итальянского фашизма.
Ещё в 1927 г. Э. Хименес Кабальеро (1899–1988), которого называли «испанским Габриеле Д’Аннунцио», начал издавать «Гасета Литерариа», пропагандирующую идеи фашизма. В 1931 г. Р. Ледесма Рамос (1905–1936) основал организацию «Завоевание государства» («La Conquista del Estado»), с марта 1931 г. стала выходить газета с тем же названием — «Ла Конкиста дель Эстадо». Летом 1931 г. О. Редондо (1905–1936) создал группировку «Кастильские хунты испанского действия» («Juntas Castellanas de Actuación Hispánica»). В октябре 1931 г «Завоевание государства» и «Кастильские хунты» объединились, превратившись в «Хунты национал-синдикалистского наступления» — ХОНС («Juntas de Ofensiva Nacional Sindicalista» — JONS). Ледесма Рамос и Редондо стали руководителями новой партии. ХОНС считала своей целью борьбу против «марксистской чумы» и «буржуазного либерализма», за искоренение классовой борьбы и корпоративную организацию общества и государства, за восстановление имперского могущества Испании. В октябре 1933 г. Х. А. Примо де Ривера (1903–1936) сын генерала М. Примо де Ривера, возглавлявшего диктаторский режим в 1923–1930 гг., провозгласил создание ещё одной партии фашистского толка — «Испанской Фаланги» («Falange Española»). В марте 1934 г. произошло объединение Фаланги и ХОНС. Партию возглавили Примо де Ривера, его соратник Х. Руис де Альда (1897–1936) и Ледесма Рамос. Политические разногласия и внутрипартийная борьба за власть привели к тому, что Ледесма Рамос был исключён в 1935 г. из партии, а Редондо — оттеснён на второй план. Примо де Ривера становится единственным вождём и главным идеологом Фаланги[288].
Крайний национализм и шовинизм — типичная черта фашистских движений во всех странах, испанский фашизм не был исключением. В Испании идеологи фашистских группировок объявляли одним из своих главных врагов «сепаратизм», причём в роли главного «очага сепаратизма» выступала, как правило, Каталония.
В каталонском национализме в начале ХХ в. существовали разные течения. Умеренное крыло добивалось самоуправления и создания благоприятных условий для развития каталанского языка и культуры. В то же время наиболее радикально настроенная часть националистов считала своей целью образование «каталонской республики». Ещё в 1922 г. один из лидеров этого течения, Ф. Масиа (1859–1933) основал партию «Каталонское государство» («Estat Català»). В первые дни революции, в апреле 1931 г., Ф. Масиа в Барселоне провозгласил создание Каталонской республики. В результате переговоров с временным республиканским правительством Испании был достигнут компромисс: Каталонии была обещана автономия.
Одной из наиболее острых проблем Второй испанской республики была проблема национально-государственного устройства. Конституция 1931 г. предусматривала возможность создания автономии и содержала процедуру её предоставления. На протяжении первого, республиканско-социалистического, периода испанской революции (1931–1933 гг.), только Каталония смогла успешно пройти этот путь — в 1932 г. вступил в
