им поставить на футбольное поле рояль. Очевидно, что и те, кто пересекал границу Российской Федерации, тоже немедленно становились на десять лет старше, если не на все двадцать. А на сколько он действительно старше Саши? Единственное, что ему было понятно, что в Штатах люди Сашиного возраста все еще ходили на рэйв-парти и разбавляли водку гэйторэйдом[14], чтобы на следующий день не болела голова. Поэтому, как нужно вести себя с Сашей, он не знал, но это его не останавливало.
В конце первого дня клинических испытаний Алекс пригласил ее в кафе на Тверской отпраздновать начало проекта. Саша, конечно же, нравилась Алексу, но открыто приглашать ее на свидание он побаивался. Поэтому он придумал форму деловой встречи в кафе, которая всегда может быть разыграна в любую сторону. Это как американская традиция обниматься с малознакомыми людьми: физическое сближение расстояния ведет и к сближению метафизическому, но только по усмотрению принимающей стороны. Помня, что Саше не понравился его корпоративный вид, он заехал домой переодеться. Для уверенности в себе он надел футболку команды, за которую когда-то играл в университете с номером 30 на спине. Под тридцатым номером играл его любимый игрок Алексий Лалас за «Лос-Анджелес Гэлэкси». В этой футболке он чувствовал себя превосходно и раскрепощенно. Когда же он появился в кафе, официантка скептически посмотрела на него, сдвинула брови, но ничего не сказала. Саша опаздывала, и Алекс, заказав себе двойной эспрессо, в приподнятом настроении стал изучать десертное меню. Неожиданно зазвонил телефон.
– Плохие новости. Либо твой препарат имеет сильную «побочку», либо это саботаж, – без всяких вступлений начала Саша. – Помнишь Катерину? Так вот, она наш первый пациент. После посещения клиники ей в метро стало плохо.
Алекс именно этого и боялся. Одно дело придумать красивый проект в тиши кабинета, и совсем другое – гарантировать безопасность для пациентов в этих самых красивых проектах. Очевидно, он не справился с задачей. Он торопился, не все учел и, таким образом, поставил под угрозу здоровье человека. Более того, теперь испытания наверняка сорвутся, а вероятность второго захода на этот проект была ничтожной. Ни Петров, ни Серафим ошибок не прощают. «Все пропало!» – с ужасом подумал Алекс.
Но прежде всего, он чувствовал ужасную вину перед этой Катериной. Особенно перед Катериной, ведь она поверила ему, когда он лично обещал, что препарат поможет ей от героиновой зависимости. А тут еще и ее маленький ребенок – что было бы с ним, если бы благодаря Алексу, Катерина получила бы серьезные осложнения?! Кому нужна плаха, если уметь винить себя во всех сослагательных наклонениях?
– Катерина? – спросил он подавленным тоном, – Может, она недавно употребляла героин и у нее просто синдром отмены?
– Это невозможно. Ты же сам знаешь, что полный предварительный детокс – главный критерий отбора пациента, – голос Саши звучал нервно. – Мне кажется, что начинаю понимать, что на самом деле произошло. Расскажу, когда мы приедем. Кате уже немного лучше, и мы с ней едем на такси прямо к тебе. Нужно решить, что делать дальше.
– Прямо сюда, в кафе? – Алекс огляделся по сторонам.
Весьма небедно одетые посетители пили десятидолларовые латте и закусывали малюсенькими замысловатыми пирожными. Безукоризненно вышколенные официанты скользили по залу и жадно ловили каждый взгляд клиентов. Это кафе было явно не для наркоманов. Немедленно почувствовав себя ужасным снобом, Алекс сильно смутился:
– Конечно. Жду.
* * *
Вошедшая с Катериной Саша была чернее тучи. У Алекса не осталось и тени сомнения, что она винила во всем его. Правда, с этим он спорить бы не стал. Она молча кивнула ему и они сели за столик.
– Вы в порядке? – обратился к Катерине Алекс. – Что с вами произошло?
– Не знаю. Я в три часа пришла на процедуры в Наркологический Центр, как мы и договаривались. – начала рассказывать Катерина. – Они мне дали лекарства, попросили посидеть полчаса. Потом померили давление, пульс и отпустили. Все было хорошо, но только я села в метро на Смоленской, как перед глазами все поплыло. Лица вокруг меня стали как на картинах Мунка с неровными чертами и темными впадинами вместо рта и глаз. Это продолжалось довольно долго. Потом мне стало легче, я вышла и позвонила Саше.
– Лекарства? – растерянно переспросил Алекс. – Какие лекарства, у нас же монотерапия?! Должны были дать только бупрофиллин!
– Ей сначала дали аминазин. Я перезвонила в Центр. Просто в клинике ей дали аминазин с полной дозой бупрофиллина, что является вопиющим нарушением протокола, – ответила за Катерину Саша.
В это время к их столику подошел высокий мужчина и поздоровался с девушками. Потом повернулся к Алексу.
– Юра, – протянул руку незнакомец.
– Это настоящий врач-нарколог. Спасибо, Юра, что приехал, – улыбнулась Саша. – А это Алекс – тот американец, про которого я тебе говорила.
Алексу почему-то было неприятно, что Саша назвала его американцем. Ну какой он, к черту, американец? Наверное, Саша никогда не будет принимать его за своего.
Померив у Катерины пульс, Юра покачал головой:
– Судя по всему, у нее был приступ острой артериальной гипотензии.
– А почему были галлюцинации?
– Ну, действительно, не стоит мешать нейролептики с опиатами. Ладно, период полувывода аминазина около шестнадцати часов. Значит Катерине на пару дней нужно сделать с бупрофиллином перерыв.
– Почему?
– Это просто. Любой препарат, хоть наркотик, хоть аспирин практически полностью выводится из организма за шесть периодов полувывода. Аминазин ей дали сегодня в три часа… – Юра посмотрел на часы, – значит, через три дня в это время ей можно вернуться в программу.
Он обратился к Катерине:
– Проблемы с сердцем есть?
– Нет, – немного испуганно ответила она.
– Сейчас закажем тебе мате и что-нибудь сладкое. Тебе сразу полегчает, – он знаком позвал официанта.
От осознания, что дело не в препарате, а в том что Доктор Моро честно отрабатывает свое прозвище, Алекс возмутился:
– Но для кого мы пишем клинические протоколы? Они, наверное, даже не читали инструкцию к применению бупрофиллина. Там же черным по белому написано, что его нельзя сочетать с нейролептиками.
– Ну, в их защиту нужно сказать, что, скорее всего, медсестра решила, что это детокс. А они в таких случаях обязаны давать аминазин, – предположил Юра.
– По-моему все гораздо хуже. В Центре сказали, что дали аминазин по распоряжению Морова, – сказала Саша.
– Так, понятно. Они просто саботируют нашу программу.
– А что вы хотели? Если в России будет заместительная терапия, то вы отнимаете у наркологов самое шоколадное – детокс. Ведь сейчас детокс устраивает всех. Для врачей это хорошие деньги. Наркоманам, разогнавшим дозу, – хороший способ ее снизить. Единственные, кого этот статус кво
