в Кыпчакском ханстве, кыпчакская аристократия не поддержала его экспансионистскую политику. И неслучайно первые мероприятия Батыя по захвату новых территорий и государств не увенчались успехом.
Ситуация меняется во второй половине XIII века, особенно по мере нарастания в Орде влияния темника Ногая в рамках политических акций по защите своих данников от «обидчиков» русских земель и по мере усиления чрезвычайной активности западных соседей, осуществляющих попытки экспансии на Русь.
Западные соседние государства на себе испытают последствия усиления власти Ногая. В 1270-е годы улус кыпчакского эмира, центр которого располагался в междуречье Дуная и Днестра, явно начинает доминировать над центрально– и южно-европейским регионами. Его разумная, твёрдая внутренняя политика в пределах своего улуса и в отношении Сарая позволяют населению видеть во власти Ногая защиту и опору. Именно благодаря этому обстоятельству Галицко-Волынская Русь вполне осознанно вовлекается в систему зависимости от улуса Ногая. Причём галицко-волынские князья чётко отличают власть Исакчи от власти Сарая.
В 1277 году кыпчакский полководец отправляет своих преданных дипломатов Тегича, Кутлубугу и Ешимута в качестве послов к южнорусским князьям Льву Даниловичу Галицкому, Мстистлаву Даниловичу Луцкому, Владимиру Васильковичу Владимиро-Волынскому. А для похода на Литву русским князьям Ногай выдал в помощь отряд во главе с князем Мамшеем. Показательно, что русские князья не гнушались помощью Ногая. К примеру, в конце 1279 г. бездетным умер польский король Болеслав V Стыдливый. Лев Данилович Галицкий заявил претензии на часть польской территории. Согласно летописи, «еха к Ногаеви окаянному проклятому помочи собе прося у него на ляхы». Ногай дал отряд во главе с тремя князьями Кончаком, Козеем, Куботаном. По словам летописца, князь Лев был «радъ поиде с Татары».
В Волынской Кормчей книге сохранилось свидетельство о посещении ставки Ногая в 1286 г. князем Владимиром Васильковичем Волынским. «В лето (1286) списан бысть сеі монаканон боголюбивым князем владимирским сином Васильковим, внуком Романовым и боголюбивою княгинею его Ольгою Романовною. Аминь, рекше конец. Богу нашему слава вовеки. Аминь. Пишущим же нам сии книгы. Поеха господин наш к Ногаеви, а госпожа наша остала у Володимири».
Русские исследователи, рассматривая вероятные причины и последствия поездки к Ногаю, высказывают мнение, что данное путешествие было связано с вопросами наследования княжества. В это время Владимир намеревался передать свои владения Юрию Даниловичу, за что надеялся получить благоволение могучего ордынского правителя.
Зимой 1286–1287 гг., когда кыпчакские войска совершают поход на Венгрию через Карпаты, вместе с ними участвуют русские князья Лев Галицкий, Мстислав Луцкий, Владимир Владимиро-Волынский и Юрий Львович Галицко-Волынский. Летописец отметил также, что «тое же зимы и в ляхох бысть мор векик. Изомре их бещисленое множество».
Причём во время многочисленных ордынских внешнеполитических акций в 1270–1280-е гг. князья Галицко-Волынской Руси не только сами участвовали со своими дружинами в военных походах, но и предоставляли кыпчакским войскам на подвластных им территориях базу для ведения боевых действий. В то же время они нередко сами становились инициаторами призвания ордынцев для решения своих внешнеполитических проблем. В летописях фиксируются поездки князя Владимира Васильковича и многих других в ставку Ногая, что может свидетельствовать о частоте и обычности поездок в ставку Ногая князей Галицко-Волынской земли.
Кроме того, Галицко-Волынская летопись фиксирует заверение завещания князя Владимиро-Волынского во время похода татар и русских князей на Польшу. В частности, князь Владимир, по данным летописи, заявляет своему брату Мстиславу: «Брате, видишь мою немощь, оже не могу, а не у мене детий. А даю тобе, брату своему, землю свою всю и городы по своемь животе. А се ти даю при царихъ и при его рядьцахъ». То есть здесь подчёркивается, что ордынская власть рассматривалась как высшая властная инстанция, и её участие в утверждении завещания давало ему особый статус и авторитетность.
Вместе с русскими кыпчаки-золотоордынцы не просто совершают походы на западные государства, а нападают именно на тех из них, что проявляют агрессию по отношению к Руси. И чем чаще и интенсивнее проявляет себя в этом то или иное западное государство, тем чаще подвергается оно кыпчакским нападкам.
Если проанализировать занесённые в летописи татарские походы, то вырисовывается примерно такая картина. На Литву: 1258, 1260, 1275, 1277, 1279, 1289 гг. На Польшу: 1261, 1280, 1283, 1287 гг. На Венгрию: 1282 г.
Из приведённых цифр обращает на себя внимание то, что в 60–70-е годы XIII века основной объект татарских (кыпчакских) походов – это Литва, а в 80-е годы – Польша. Если учесть, что в 40–70-е годы Литва вела агрессивную политику по отношению к русским землям, например против Берестейской земли, Чёрной Руси, Смоленщины, то действия татар (кыпчаков) в этот период объясняются исключительной необходимостью защищать русские земли от агрессора.
Аналогичная ситуация складывается и вокруг походов против Польши, если исходить из того неоспоримого факта, что в 80-е годы XIII века она предпринимала попытки овладеть Галичем.
Связь времени татарского (кыпчакского) набега и объекта набега с предыдущими враждебными действиями каждого из этих соседей русских княжеств по отношению к ним (русским князьям) видна из нижеприведённой цитаты. «Въ лето 6766 [1258]. Придоша Литва съ Полочаны къ Смоленьску, и взяша Воищину на щитъ. Тои же осени приходиша Литва къ Торжьку, и высушася Новоторжьци; и по гръхомъ нашимъ, повергоша, Литва подъсаду, овыхъ, избиша, а инъхъ руками изъимаша, а ини одва убъжаша, и много зла бысть въ Торжьку. Тои же зимы взяша Татарове всю землю Литовскую, а самъхъ избиша».
Ссылаясь на польские источники, русский историк Н. Веселовский находит весьма убедительные свидетельства того, что русские и кыпчаки были естественными союзниками. По поводу вступления на польские земли в Кракове историк приводит такие факты. Кыпчаки в огромном количестве «разграбили и сожгли много костёлов, монастырей и замков, не затронули только монастырь на Лысой горе» по просьбе русских.
Такое поведение кыпчакских воинов, надо сказать, было связано с железной дисциплиной. Дисциплина в войсках Ногая была просто безукоризненная, без чего кыпчакские предводители свою стратегию и тактику вообще не мыслили. Воины армии Ногая хорошо знали, что несанкционированные грабежи моментально пресекались и жестоко наказывались на самом высоком уровне. Средневековые летописцы отмечали дисциплину кыпчаков в такой превосходной форме: «Если такое громадное войско проходит через засеянное поле большой площади даже дважды, ни один колос хлеба не ломается».
Такая дисциплина и справедливость соблюдались и при дележе добычи. При возвращении из Польши воины Ногая добычу по справедливости делили, по утверждению Н. Веселовского, во Владимире. Вновь обращаясь к польским источникам, он пишет, что «проходя через Русь, они не причиняли никакого вреда Руси, потому что с ними вместе ходили на Польшу».
После таких походов набеги западных государств на долгие годы
