Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
не отыскал проблему, которую хотел бы изучать, то он не стоил того, чтобы им заниматься. Ф. Боас обсуждал со студентами вопросы общего порядка, но не комментировал и не читал неоконченных работ. В своей критике он был краток («Вы упустили самую суть!») и почти никогда не хвалил. Чтобы выжить, надлежало быть стойким, независимым и целеустремленным. Он был строгим учителем и строгим человеком. Однако, несмотря на кажущуюся сдержанность, он искренне заботился о своих студентах, об их жизни и карьере, впрочем, по большому счету имел свое представление о том, что для них будет хорошо. Хотя он ценил независимость, порой был авторитарен. Он устраивал им поездки в поле, подыскивал работу и глубоко уязвлялся в случае отказа. Но ничто не могло поколебать его преданность студентам, как бы сильно он их ни осуждал. И хотя некоторые студенты жестоко ссорились с ним, как из-за научных, так и личных вопросов, никто из них никогда не терял к нему уважения и преданности. Сплоченные духом единства, они вместе боролись за утверждение их науки и возможность заявлять о своих идеях. Сейчас едва ли удалось бы создать узы, столь тесно связывающие учителя со студентами и студентов между собой.
Среди проблем, которые Боас считал необходимым осветить, была проблема рас. В своей ранней вышеупомянутой работе он указывал на необходимость различать те черты, которые народ наследует биологически, и те, что он приобретает как часть народной культуры. Этот вопрос занимал его на протяжении всей жизни и служил объединяющей темой для книги «Антропология и современность». Всякий раз, когда он изучал распространение физических типов человека, или народные черты, или уровень преступности, или темпы роста и развития детей, он старался тщательно построить свое исследование таким образом, чтобы отличать культурно приобретенные черты от врожденных задатков. В свидетели себе он призывал историю и всегда настаивал: те, кто объясняет различия между людьми биологическими причинами, обременены необходимостью это доказать. Боас получил образование в области естественных наук. То, что он привнес в антропологию из своего физического образования, не было особым методом: в самом начале своей карьеры он осознал, что методы одной области научного знания нельзя применить к другой, а общественные науки необходимо передавать иными средствами, нежели науки лабораторные. Он привнес в антропологию строгий стандарт доказательств, критический скептицизм в отношении всякого обобщения и свойственное физику нежелание относиться к любого рода обобщениям или объяснениям как к чему-то большему, чем просто полезная гипотеза, до того момента, пока не будет доказано, что такое объяснение – единственно возможное. Данный аспект теоретического подхода Боаса особенно раздражал тех его коллег, которые предпочли бы упрощенные обобщения и считали его стандарты доказательств «методологической смирительной рубашкой».
В области физической антропологии он был великим новатором; для него интерес представляли исключительно живые люди. Изучение окаменелостей и скелетов, которое составляло бóльшую часть физической антропологии XIX века, его не интересовало. Он был недоволен существующими определениями расы, основанными либо на отобранных формах «чистых» представителей, либо на столь же неудовлетворительных грубых статистических «усреднениях». Вместо размытого понятия «расы» он взял за единицу для исследования привязанные к определенному месту и времени народности, тем самым предвосхитив современные направления развития в генетике. Его исследования об изменчивости человеческих типов («Изменения в строении тела потомков иммигрантов», 1911) нанесли сокрушительный удар по теориям неизменности расовых признаков. Его выводы вызвали волну критики, но впоследствии были полностью подтверждены. Особое значение имеют результаты исследований Ф. Боаса о взрослении детей. Он не только ввел понятие физиологического возраста, отделив его от хронологического, что оказало значительное влияние на педиатрию и образование; его исследования жизни детей в разных социально-экономических условиях и в особенности изучение отставаний в развитии воспитанников из детских домов сыграли важную роль в преобразовании программ ухода за детьми дошкольного возраста и принятии плана по подготовке системы приемных семей.
Сделав акцент на том, что основным механизмом наследования служат семейные линии, а не раса, он создал научную основу индивидуализма. Равенство рас не есть равенство индивидов. Каждый человек исключителен; он – творение его особой наследственности, которую может разделить разве что однояйцевый близнец, а также жизненного пути, который в том числе составляет его культура. В истинно демократическом обществе всякий индивид, вне зависимости от цвета кожи, классовой принадлежности и пола, обладает равным правом пользоваться благами своей культуры и полностью раскрывать заложенные в нем неповторимые способности. Боас от лица науки провозгласил права человека.
Во время первой своей поездки к эскимосам Ф. Боас столкнулся с парадоксом единства и многообразия культур: «Plus ça change plus c’est la même chose»[7]. Он писал об эскимосах: «После длительного и тесного общения с эскимосами я покидал своих арктических приятелей с тоской и сожалением. Я увидел, что они, как и мы, наслаждаются жизнью – и жизнью нелегкой! Они тоже считают природу прекрасной. Чувство дружбы также укоренилось в их сердцах. Эскимосы – такие же люди, как и мы, несмотря на то что жизнь их кажется столь примитивной в сравнении с нашей. Их чувства, их добродетели, их недостатки так же берут свое начало в природе, как и наши собственные»[8].
Эти два аспекта культурной антропологии постоянно прослеживались в том, о чем он думал и о чем писал: единство человека как биологического вида, универсальность моделей его культуры (или, как ее впоследствии назовут, биограмма человека) и человеческая изобретательность, с которой он подходит к решению жизненно важных вопросов перед лицом различных и случайных условий, в какие его погрузили время и история.
Однако Боас не был склонен к культурному релятивизму, предполагавшему, что в этике не существует никаких абсолютов. У эскимосов и папуасов практика поедания ближнего своего может быть приемлемой и даже желательной, но не только оттого что первые делают это из нужды, а вторые – из религиозных убеждений. Подобные практики играют определенную роль в той конкретной культурной среде, в которой они находятся. Чтобы изучить данный феномен, антропологу надлежит подойти к нему с той же беспристрастностью, что биологу – к изучению хищных повадок тигров (которые оказываются не такими уж и хищными, как принято думать). Но такой беспристрастности трудно достичь, не запутавшись в моральных принципах, поскольку антрополог изучает людей и поскольку все мы являемся частью человечества и каждый, в глубинном смысле, есть сторож брату своему. Нам не доводилось жить, каждый день рискуя умереть от голода; нас не учили верить в то, что необходимо окропить землю кровью, дабы она стала плодоносить. Мы можем позволить себе роскошь ценить каждую человеческую жизнь.
Одно из распространенных заблуждений о Боасе заключалось в том, что его
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
