присутствие родного человека всегда успокаивает. И таки была права.
— Ну, молодец, детка. Дыши глубоко и полной грудью. А грудь то у нас…
— Не при ребенке! — осёк его череп, угрожающе клацнув зубами.
Из темного угла вышел… чёрт.
— Так ты мелкий!
— Мал клоп, да вонюч, — парировал он.
Его черная короткая шёрстка, местами с проплешинами и колтунами в других местах, делала его почти незаметным в ночи. Небольшие кокетливые рожки торчали из-за ушек. Также образ дополняли копытца, которыми заканчивались тоненькие ножки, а на ручках были словно обезьяньи ладошки с острыми коготками.
— Мыться чаще нужно, чтобы не вонять. А то мух потом выводить, — пробурчала я, а гость принюхался к подмышкам, демонстрируя кустики на оных. Гадость-то какая.
— Где хозяйка? Некогда мне тут с невоспитанными девчонками разговоры водить.
Мы с дедом притихли. Еще один на наши головы свалился.
— Нет её. В отпуске.
— А хто за нее?
А вот и правда, «хто»?
— Я за нее, — гордо сообщила я незваному ночному визитёру.
— Шо выросло то, выросло, — печально вторил Тимоша.
Обидненько стало. Четверть века прожила, а доверия ко мне как к самостоятельной единице на нуле. Нужно исправлять ситуацию. Не зря же ба оставила меня за старшую. Чтобы «уму» и «разуму» научилась, постигла «дзен»…
Значит пора браться за дело. А когда лучше всего это начинать делать? Так как до Вальпургиевой ночи как до китайской Пасхи, то будем довольствоваться Хэллоуином, до которого ровно неделя. Пусть праздник не наш, но чем богаты — тому и рады.
— Итак, — я села, выпрямив спину и сделав наиболее солидное выражение лица, если такое вообще возможно, — Излагайте, чем могу помочь?
— Ты? Мне? Это меня прислали сюда помогать ведьме Марье. Теперь то я понимаю, что к чему тут!
Это он сейчас к чему?
— А могу ли я узнать в чем причина?
— Там говорят, что народ жалуется, — где это «там» я решила не уточнять, надеясь, что рано или поздно мне пояснят, или дед сжалится и расскажет. — Нехорошие вещи творятся у вас. Надо бы узнать, что ды как.
Угу. Значит помощничка прислали к бабке, а ее и нет.
— Значит сейчас всем спать, а с утра будем разбираться с вашими проблемами.
А я-то все голову ломала, чего это деревенские ко мне пачками таскаются. А у них оказывается проблем вагон и маленькая тележка. Так чего же молчали тогда? Не пойму я их.
В целом жилось мне здесь хорошо, чего не понимали родичи. Как и не понимали, как я уживаюсь с бабусей. А точнее с ее скверным характером.
Алтай Алтаем, а дел по горло.
Природа. Свежий воздух. Огород… А теперь еще аборигены будут помогать вливаться в сельский колорит.
Говорила мне мама, чтобы я меньше с тяпкой у бабули бегала по палисадникам, а больше книжек читала — не верила. Ну что же, получите — распишитесь.
Ну я же говорю, что Маша, попала ты.
3
С трудом разомкнув сонные глаза, я вслушивалась в речи Тимоши.
— Маша, все пропало! Все пропало! Машааа! — Зудел дед на подоконнике, постукивая зубами.
— У нас пожар? — запаха дыма и гари не почувствовала, но на всякий случай уточнила, мало ли коронованные вирусы никто не отменял.
Чёртика нигде видно не было. Ну слава Яге, ускакал. Скатертью дорожка — барабан на шею.
— Манюня, ты погляди в окно. Деревенские с самой заутренней собрались у ворот.
— И чего им не спится? — потом меня осенило, — У меня же Зорька не доянна, чего ж ты дедуля не разбудил-то⁈
Череп продолжал распинаться на тему апокалипсиса и святой инквизиции.
— Помню, народ озлобился сильно, когда пирамида рухнула и пришел к твоей бабке, чтобы помогла деньги вернуть…
— Смогла? — как бы между делом уточнила я.
— Нет, конечно, она же не волшебница.
Зря, очень даже зря.
— Дык потом они такой же толпой, но с вилами захаживать начали. Гадости выкрикивали, сжечь планировали.
— А чего передумали? — Стало правда интересно.
— Так она им пригрозила, что порасскажет перед смертью обо всех их прегрешениях.
Умно. Узнаю бабулечку.
Сборы закончились. Футболка и джинсы были натянуты, волосы затянуты в тугой хвост на затылке, а новенькие кеды обуты прямо на босу ногу, как велит мода, чтобы щиколотки эротично выглядывали (если такое вообще возможно).
— О, проснулась бедовая, — кивнул мне чёрт, — Солнце давно встало, а шеф усё спит. Не хорошо.
— Шеф, горемычный, в отпуске. А мы так, посредники, — дед не мог удержаться от реплики. Он, в принципе, редко молчит, но я как-то привыкла уже.
— А надеть что-то менее приветливое не судьба? — черныш окинул меня придирчивым взглядом, не удержавшись и опять пялясь на зону декольте.
И что он там нашел?
— А ты хочешь, чтобы я разгуливала в траурном платье до пят и колпаке?
— Плюс-минус, где-то рядом. Давай знакомиться. Я Инногентий Шестнадцатый.
— Иннокентий?
— Нет, она у вас глуховатая что ли? — это он деду, — Инногентий.
— Лады, Кеша, я — Маша.
— Машу оставь для мамули. Госпожа Марья будешь. Но к сурдологу сходим с тобой как время появится. А сейчас марш переодеваться и вперед к новым свершениям!
Он махнул рукой и испарился в воздухе с громким хлопком. Кто слышал, как хоть раз лопался надутый шарик знает, что за звук я услышала.
Ну что же, бабулечка всегда говорила, если не можешь перебороть обстоятельства, тогда просто расслабься и получай удовольствие.
На порог я вышла в черном кружевном мини, за неимением других вариантов. Толпа притихла и заметно напряглась.
— Люд честной, зачем пожаловали?
«Люд» не решался ни слова молвить. Боятся — значит уважают.
Вперед выступил соседский парнишка Ванька.
— А ведунья Марья где будет?
Хотелось ответить' в Караганде', но я тактично воздержалась.
— Пред тобой ее последовательница. Госпожа Марья я.
Народные массы прониклись.
— Дык это ж Машка, внучка Марьи Фёдоровны. Из столицы в прошлом месяце прибыла, — вперед выскочила дородная баба, но жутко крикливая. Бабуля дружбу с такими в силу своей интеллигенции не водила, а значит, что эта особа местная сплетница.
— Машка — это корова у тебя на привязи, а я в Москве обучалась в Ковене и получала
