Это от усталости, от бессилия, от бесконечной гонки за жизнью, в которой она всё время спотыкалась, но не прекращала бежать.
Он не обижался. Просто молчал, иногда — кивал, иногда — варил ей кофе и оставлял на кухонном столе с запиской: «Ты справишься». Елена, конечно, замечала это. И всегда, через пару часов, подходила к нему, присаживалась рядом и говорила чуть виновато:
— Прости, я опять сгоряча. Ты же знаешь, ты у меня умный… взрослый не по годам.
И он знал. Она действительно быстро признавала свои ошибки. Не все матери на такое способны. Она не всегда была рядом, но когда была — была по-настоящему. И этого хватало.
Постепенно Елена стала для Олега настоящей матерью, не просто женщиной, у которой он оказался по странному стечению судебных обстоятельств. А Варвара стала сестрой. Не сводной, не условной, а самой что ни на есть настоящей.
Хотя между ними было всего два месяца разницы, Олег всегда ощущал, что он — старший. Как будто именно он должен был держать мир на своих плечах, когда Варвара падала. Разница была не в возрасте, а в том, как они смотрели на жизнь.
Она — тонкая, ранимая, словно сотканная из света и льда. Он — спокойный, уверенный, сдержанный. Варвара часто говорила, что у него внутри встроенный компас, и этот компас всегда указывает на правильное.
Поэтому, когда встал вопрос о возвращении в ту самую школу, Варвара побледнела, замерла, и весь её страх будто снова разверзся пропастью под ногами. Но Олег не дал ей упасть.
— Я пойду с тобой, — сказал он. — Переведусь. Доучусь там. Вместе как-нибудь дотянем.
Варвара тогда даже не поверила сразу. Посмотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых смешались и удивление, и благодарность.
— Правда?.. — прошептала.
Он пожал плечами, как будто это было обыденным делом. Но на его губах мелькнула почти неуловимая улыбка.
— Конечно, правда. Не могу же я оставить сестрёнку в одиночку с этим гадюшником.
И Варвара улыбнулась в ответ. Искренне. Тепло, пусть и немного дрожащей улыбкой. Она не была уверена, что всё будет хорошо. Но знала точно: с ним рядом — она не пропадёт.
Варвара улыбнулась — сначала сдержанно, будто проверяя себя на прочность, а потом чуть шире, теплее. В уголках глаз мелькнули искорки.
— Ну ладно, так и быть, — тихо сказала она, — я тогда буду помогать тебе с домашкой. Вдруг ты там совсем отстанешь по литературе.
Олег рассмеялся. Тихо, но от души.
— Сомневаюсь, что доживу до того, чтобы ты мне объясняла Тургенева, — фыркнул он. — Но всё возможно. Только если по-честному — может, мне вообще не понадобится помощь.
— Самоуверенный, как всегда, — вздохнула Варвара, но улыбка не сходила с её лица.
Она на секунду замолчала, задумалась, потом чуть нахмурилась:
— А если мама не разрешит тебе перевестись? Она же… ну, ты знаешь… может не захотеть ещё одну головную боль.
Олег откинулся на спинку стула, сделал глоток остывающего кофе, и чуть прищурился.
— Я всё улажу, — спокойно сказал он. — Не стоит тебе переживать.
Он сказал это так буднично, словно речь шла о походе в магазин или смене времени автобуса. Уверенно, спокойно, без тени сомнения.
— Она может поворчать, но в итоге поймёт. Всё-таки я уже почти взрослый, могу сам принимать решения.
— Ты всегда так говоришь, — покачала головой Варвара.
— Потому что это правда, — пожал плечами он и чуть мягче добавил: — Просто доверься мне. Всё будет тип-топ.
И Варвара кивнула. Она ещё не знала, как всё сложится. Но впервые за долгое время у неё появилось ощущение, будто кто-то рядом действительно держит за руку. И не отпустит.
Глава 3
Варвара аккуратно выводила строчку за строчкой, словно от этого зависела её жизнь. Почерк у неё был ровный, изящный — каждую букву будто вырезали на бумаге тонким лезвием. Она писала сочинение по литературе: «Мир души героя через призму конфликта». Всё в ней в этот момент было сосредоточено, тихо и собранно, как будто она сама была героиней — с конфликтом, с глубиной, с надеждой.
Рядом за партой Олег строчил свой вариант. Почерк у него был быстрый, мелкий, немного корявый, но вполне читаемый. Он не особо задумывался над красивыми формулировками — мысли ложились на бумагу так же, как у него выходили фразы: просто, точно, по делу.
Прошла уже неделя с тех пор, как они пришли в этот класс, и за это время в их сторону боялись даже взглянуть. Варвара это чувствовала. Она впервые за долгое время ходила по коридорам спокойно, не пряча глаза в пол, не вслушиваясь в перешёптывания за спиной. Ободряющее чувство — быть в безопасности. И она прекрасно понимала, кому обязана этим хрупким покоем.
Олег. Он был как скала — большой, сильный, спокойный. И при этом в его взгляде всегда читалось предупреждение. Не явное, но достаточно веское, чтобы никто не смел лишний раз подойти.
С Хазерами старались не разговаривать. Даже учителя, кажется, относились к ним с долей осторожности. Некоторые сверстники из младших классов сторонились, как будто они не брат с сестрой, а персонажи из фильма, где всегда всё заканчивается дракой или взрывом.
Но Олег замечал: страх постепенно отступает. Люди привыкают. А где привычка — там и старая наглость поднимает голову. Некоторые лица начали улыбаться фальшиво, кто-то нарочно громко смеялся рядом, будто проверяя границы дозволенного.
Особенно — Егор. Он всегда был в центре всего, что касалось травли. Варвара знала, что он был тем самым первым, кто пошутил про её «чокнутость», кто пустил в ход мерзкие слухи. Тогда, год назад, он был уверен в своей безнаказанности. И, кажется, с каждым днём сейчас он вновь начинал чувствовать ту самую уверенность.
Олег замечал, как тот за ней наблюдает. Не прямо, а боковым зрением. Иногда — слишком долго, с намёком. И однажды Олег поймал этот взгляд, задержал на нём глаза и медленно, молча повернул голову.
Егор отвёл взгляд. Упал лицом в тетрадь, будто срочно понадобилось перечитать тему. Но Олег знал — это только начало.
Егор был тем самым типичным бэдбоем из плохих подростковых сериалов: слишком хорош собой, слишком уверен в себе и слишком опасен, чтобы кто-то решился спорить с ним в открытую.
Высокий, с хищной статью, выразительными скулами и холодными, расчетливыми глазами. Его волосы, светло-пепельные и
