заживо без надежды на спасение…
Кажется, она меня больше не видела. Только прошлое, которое снова было живо перед её глазами.
Я обхватила руками плечи – меня била дрожь и стало холодно, как в погребе. Я вылетела из покоев матушки стрелой и помчалась вниз. Туда, к утреннему солнцу. Навстречу которому в длинную процессию вытягивались телеги. К дороге, которая увезёт меня в какую-то другую, новую жизнь.
И наверное, неважно, куда.
Лишь бы подальше.
Долгих три дня и две ночи по горным дорогам вытрясли из меня всю душу.
На исходе третьих суток показалось суровое строение тёмно-серого камня, лепившееся на склонах гор.
Стены были так высоки, словно одним своим видом должны были предупреждать – ни один мужчина не смеет даже шагу ступить за ворота, чтоб не осквернять своим присутствием покой святых дев.
Извозчик моего экипажа иронично хмыкнул, но остановил коней. И как же затащить внутрь всё это барахло, которое нагрузили со мной?
Мои сомнения разрешились, когда тяжёлые дубовые двери распахнулись, и навстречу нам вышли сурового вида женщины в чёрных просторных одеяниях до земли, полностью скрывавших фигуры. На головах только – белые платки. Обходя нашего извозчика по широкой дуге и бросая на него неодобрительные взгляды, одна из дам ловко взяла лошадь под уздцы. Другие тем временем сгоняли с телег одним своим мрачным видом прочих провожатых. Я так понимаю, теперь это добро принадлежит Обители, а бедные мужички потопают обратно на своих двоих. Благо, впечатлений от посещения этого потаённого места им на всю жизнь хватит, станут знаменитостями у себя в деревнях, наверное.
Со скрипом вращая натруженными колёсами, мой экипаж медленно преодолел арку. Я была до глубины души поражена толщине стен. А также тем, что там внутри ещё и чугунная решётка пряталась, которую можно было спустить для того, чтобы капитально перегородить единственный вход в Обитель.
Когда она с грохотом опустилась где-то позади, пропустив последнюю телегу, я почувствовала себя так, будто дверь темницы захлопнулась за моей спиной.
- Так значит, это тебя мне всучил де Тремон как «наследницу»?
Бледно-голубые глаза впиваются в меня пристально, так что взгляда не отвести. Как будто пытаются пробуровить мне душу.
Высокая и прямая как палка, вся изборождённая глубокими морщинами, с поджатыми сухими губами и властным взглядом – Всеблагая Дева Одетт, настоятельница Обители, нависает надо мной, полностью заполняя объем маленькой комнаты. Комната, где мне предстоит жить, будто вырублена целиком из куска камня. В ней всё каменное – пол, стены, потолок, оконный проём такой узкий, что само окно больше напоминает бойницу…
Всё каменное и ужасно холодное.
Холодней только направленный взгляд.
- Будешь ему писать письмо, передай, что не дождётся! Я ещё на его похоронах простужусь.
Хмыкнув над собственной шуткой, Одетт разжимает клещи взгляда, но мне от этого не становится легче. Потому что её цепкий, как паучьи лапы, взгляд, впивается в мой сундук.
- Открой!
Мой сундук стоит у окна. Здесь больше нет никакой другой мебели, кроме узкой кровати с тонким тюфяком, полки для книг на противоположной стене, и умывальника.
Не сразу понимаю, что этот приказ касался моего сундука.
- Ты ждёшь наказания? Оно последует, если мне придётся повторить ещё раз. Этот будет не самое лучшее начало твоего пребывания здесь.
«Отмираю» и кидаюсь к сундуку. Присаживаюсь на колени и дрожащими пальцами пытаюсь повернуть ключ в замочной скважине, он не сразу слушается. Откидываю крышку.
Дальше как в тумане.
Одетт отбирает у меня ключ, заставляет выкладывать всё содержимое сундука на кровать, критически рассматривает каждую вещь.
Тут же забираются все мои небогатые наряды. Мне оставляют только исподнее, полотенца, простыни – и мои швейные принадлежности.
А потом… я леденею, когда понимаю, что сурово прищуренный взгляд цепляет мои книги.
- Это ещё что?
Пытаюсь оправдываться, но не помогает.
Одетт наклоняется – на секунду мне кажется, что она не сможет разогнуться, но кажется, слухи о многочисленных болезнях этой карги сильно преувеличены.
Она открывает книгу на первой попавшейся странице… и её тонкие, изломанные брови ползут вверх. Вся покрываюсь холодным потом – и дело вовсе не в том, что сижу на голом камне – а просто до меня доходит, что по закону подлости Всеблагой Деве попалась моя любимая книга любовных сонетов.
Несколько бесконечных минут царит гробовая тишина.
А потом слышится медленный треск разрываемой бумаги.
Мне на колени падает изорванная книга.
- Остальное, полагаю, в том же духе? Уничтожишь эту мерзость сама, я не стану марать больше рук. Утром проверю. Добро пожаловать в Обитель, наша новая дочь!
Оглушительно хлопает дверь за спиной ушедшей настоятельницы.
До глубокой полночи, пока ещё хоть как-то светила луна, я перечитывала свои книги. А потом своими собственными руками изорвала каждую страницу на маленькие клочки.
Но поклялась себе, что запомню каждую-каждую строчку.
---
Дорогие читатели! Очень тронута вашим тёплым приёмом этой истории. Безумно благодарна за ваши лайки и отзывы, надеюсь, что новая книга придётся вам по душе – начинаем новое путешествие! ))
Глава 3
Глава 3
Следующий день немного примирил меня с суровой реальностью.
Всё оказалось не так плохо, как я боялась. Возможно, потому, что и в отцовском-то доме мне жилось не так, чтобы очень сладко. Если не считать ужасной потери книги, всё остальное оказалось, в общем-то, довольно сносным.
Одежда мне даже понравилась, несмотря на её мрачность. Чёрные просторные одеяния до пола не сковывали движений, нигде не обтягивали, в отличие от тех платьев, что были в моде в Тембриллии. И в них я даже чувствовала себя чуточку свободнее. Они не акцентировали внимания на тех местах, которые я хотела бы скрыть. Да и платки на голову самым юным послушницам полагались приятного светло-зеленого цвета.
Вообще по цвету платков было очень просто понять иерархию внутри Обители.
Светло-зеленый – это Юные Девы. Те, кто только пришли в Обитель. И – как мне сказали по секрету – кого еще не слишком подозревали в неуместных желаниях, в отличие от девушек постарше.
Вот тем, Старшим Девам, полагались голубые платки и неусыпное внимание, как бы чего не вышло. Что ты делаешь, что говоришь и даже что думаешь – здесь надо было внимательно контролировать себя во всём, чтобы не нарваться на неприятности. Мне рассказали шёпотом в первый же день, что неприятности – это Яма. И лучше туда не попадать. Считалось, что девушки и молодые женщины с голубыми платками находятся в
