посмеялся бы, но сейчас, когда стою лицом к лицу с Викой, своей первой и, наверное, единственной настоящей любовью, мне совсем не до смеха!
До сегодняшнего дня думал, что она замужем за состоятельным бизнесменом, ведь дядя её только и твердил о том, что она достойна самого лучшего и самого богатого мужика…
И что я вижу спустя шесть лет после нашего разрыва?
Она стоит посреди дешёвого ломбарда в каких-то трущобах.
И пытается продать последние серёжки…
Эх, Вика, когда-то самая нежная, самая желанная рыжуля, та, ради которой мог горы свернуть и всех гопников в кафе раскидать, девчонка-искорка, девчонка-огонь, которая одним своим взглядом поджигала страсть, все эмоции во мне на максимум выкручивала…
Ты же первой красавицей на районе была!
Да, ты и сейчас красива, Вика, ножки стройные очень, фигурка точёная, грудь в порядке, а губы… а глаза… так и хочется на вкус попробовать, так и хочется утонуть!
Ты же всё ещё красавица, но что стало с тобой теперь…
Как так можно скатиться было?
Вопросов много, а ответов на них я, похоже, не дождусь.
Вика смотрит на меня, как на монстра, бормочет дрожащим голосом:
— Отойди от моей дочери! Отойди и не трогай её!
— И я рад видеть тебя, Вика, — усмехаюсь, — отличная благодарность за то, что я спас твою малую от похищения.
Маленькая бандитка кивает, добавляет:
— Мы тепель в паре с дядей злодеем лаботаем, знаешь, как мы ему наваляли, и это я ещё свой филменный хит не спела, тили-тили, тлали-вали, мы колготы всем порвали…
— Алиса! — голос бывшей чуть не срывается на крик. — Быстро отойди от этого человека! И никогда не подходи к нему! Он опасен!
— Этот? — малая показывает на меня. — Опасен? Да он же челтяка-обаяка, мам, его бы да на «Давай поженимся»!
Последнюю фразу она говорит так мечтательно.
Ну а я подхожу к Вике, вижу, как сильно она дрожит.
Твою мать, девочка, кто же тебя довёл до такого состояния…
Неужели дядя или тот самый Жальберт, который с долгами оставил?
Я точно не доводил бедняжку до такого состояния, всегда оберегал, защищал, вот только она выбрала для себя другое будущее…
Но трогать и тревожить раны прошлого не хочется сейчас.
Поэтому я спрашиваю как можно спокойнее:
— Что за конфликт с серёжками?
— Я их на прилавок положила, — всхлипывает Вика, — на секунду отвлеклась, а этот мерзавец…
Показывает на плешивого продавца.
— Смахнул их себе под прилавок и сказал, что не видел никаких серёжек… он просто украл у меня и не сознаётся.
— Малая, — командую бандитке, — тебе задание – успокоить маму.
А сам подхожу к прилавку.
— Серёжки верни, быстро. Или завтра сам серёжкой станешь.
Старик смотрит на меня дерзко.
— Не видел никак я серёжек, да! Проваливай! Знаешь, кто крышует этот ломбард?
— Самоубийца, наверное, — пожимаю плечами, — потому что одного моего звонка хватит, чтобы тебя с твоей крышей в асфальт закатали.
Стараюсь говорить тише, чтобы малая не слышала.
Незачем ей всё это запоминать…
Поэтому наклоняюсь к старику, шёпотом говорю ему кое-что.
Он сразу же бледнеет, трясущимися руками достаёт серёжки.
— Я же не знал, брат, я же понятия не имел…
— Ещё раз меня братом назовёшь, сам будешь эти колготки носить. И ещё колготки тебе в тон подберём.
Забираю серёжки, отдаю их Вике.
— Идём отсюда.
Хочу аккуратно взять её за локоть, но бывшая дёргается, словно ошпаренная, хватает малую за руку, буквально пулей вылетает на улицу.
Я лишь плечами пожимаю, выхожу следом.
— Дядя злодей, — кричит мне с тротуара малая, — а что ты сказал плодавцу, что он так испугался?
— Сказал, что тётя Гуля придёт с тонометром, — усмехаюсь, — и отправить его на программу «Желтеть здорово» в костюме печени.
— Кру-у-уть, — протягивает малая. — Ну вы краш, дядя Злодей! Хотела бы я себе такого папу…
Вот это заявочка!
Я забываю обо всём, когда слышу такое признание.
Смотрю удивлённо вслед Вике и её дочурке.
Бывшая что-то строго выговаривает малой, но та всё равно исхитряется развернуться и помахать мне рукой.
У меня от этой сцены внутри всё сжимается странным образом.
С трудом сдерживаю желание, чтобы помахать в ответ.
Сама Вика перед тем, как завернуть за угол, бросает мне:
— Спасибо, Вадим. Прости, если вела себя грубо.
Я ещё секунду стою, ох…реневаю, с одной стороны, хочется броситься следом за Викой, с другой… всё кончено между нами, уже давно.
Ни к чему эти раны душевные трогать, они так долго заживали.
А малая в душу всё-таки запала, бандитка, блин, в резиновых сапогах.
Иду обратно к машине, про сделку стараюсь не думать.
Батый, наверное, с ума сходит… да и плевать.
Пусть хоть все волосы из своей бороды повыдёргивает.
Здесь я диктую условия, и я решаю, когда могу подъехать…
Замираю, не дойдя до машины, замечаю чёрный комок под колесом…
Это же котёнок!
Всё-таки не привиделось мне.
— Ты как здесь оказался, малой, — достаю беднягу из-под машины, — где твои хозяева?
Котёнок дрожит, как лист на ветру, лизнув мою ладонь, сжимается в маленький комок и… начинает урчать.
Ещё один бедовый на мою голову…
И дрожит так же сильно, как Вика…
Оглядываюсь на дом, где, похоже, и живёт бывшая с малой.
Смотрю на котёнка у себя в руках.
Вспоминаю маленькую бандитку в колготках.
«Тили-тили, трали-вали, мы колготы всем порвали…»
В голову приходит безумная идея.
Одумайся, Громов, не ввязывайся во всё это…
Нахрен тебе это надо!
Но что-то внутри не даёт мне сесть в машину и просто уехать, оставить этих двоих на произвол судьбы.
— Проклятие, Вадик, не живётся тебе спокойно.
Вздыхаю устало, прижимаю котёнка к себе и…
Глава 4
Вика
Испуганно вздрагиваю, когда слышу звонок в дверь.
Первая мысль: это Громов…
Он всё знает!
И он пришёл сюда, чтобы забрать у меня дочь…
Нельзя ему открывать, иначе…
— Мам, — Алиса уже в прихожей, забирается на свой детский стульчик и смотрит в замочную скважину. — Там дядя Злодей. И у него котёнок!
Снаружи доносится знакомый хриплый голос.
— Вика, я знаю, что вы дома. Я пришёл помочь! Открой, прошу тебя, я не сделаю вам с дочкой ничего плохого!
Ага, помочь, как же…
Знаем мы, как ты помогаешь!
Несколько лет назад
