а как предмет транспортировки из точки «А», которую, естественно, считал отправной, до точки «Б», являющейся, по его мнению, конечной.
— Сколько ему было лет? — спросил Климов, рассматривая курчавую шапку черных, но уже тронутых сединой волос.
— Неделю назад исполнилось ровно пятьдесят.
— А ей?
— Двадцать шесть.
— Мотивчик-то наклевывается… — Климов с вопросительным прищуром глянул на юного опера, подмигнул, тот понял его, посмотрел на облака, похожие на шкурки убитых баранов, зло задвигал желваками.
— Товарищ полковник, разрешите мне обращаться к вам по имени-отчеству?
— В отделе меня все называют по фамилии.
— Вам так больше нравится?
— Да.
Грошев сделал судорожное глотательное движение, но смущение переборол.
— Климов, почему вы в любом человеческом поступке ищите расчет, склонность к обману, коварство?
— Работа у нас, парень, такая — искать! А если проще… Булгакова читал?
— Допустим.
— Так вот, сей мастер говорил: «Ни с того ни с сего кирпич на голову не падает».
— Вы что, не верите в благие порывы?
— Только во время секса, — насмешливо процедил Климов. — Ты весь дом осмотрел?
— Это не дом — лавка древностей. Я таких картин в жизни не видел…
— Пойдем глянем. Я последний раз в Третьяковке был… пожалуй, лет пятнадцать назад.
— А я ни разу, — откровенно признался Грошев.
Первый этаж, исключая террасу, состоял из спальни, гостиной, кухни, обставленной по последнему слову техники, и библиотеки, в которой кроме книг по искусству и художественной литературы, преимущественно классиков, висели уникальные картины (что они уникальные и бесценные, Климов понял, опознав одну из них — портрет княгини Юсуповой) и хранились всевозможные дорогие безделушки — бронза, зеркала, часы — каминные, настенные, напольные, каретные, и все на ходу. Ошалеть можно!
— У него охранное устройство было? — спросил Климов. — С милицией?
— Еще не выяснил, товарищ полковник.
— Климов, — поправил Климов, поднимаясь по лестнице на второй этаж, где находилась мастерская художника. — О-о-о-о! — выдохнул он удивленно, открыв дверь.
Это была не мастерская — чудо! Просторная — метров восемьдесят, теплая — газовое отопление, светлая — верхняя половина стен состояла сплошь из стекла, она вызывала чувство восторга и… полета, словно ты находился не в комнате, а в кабине воздушного лайнера, скользящего по облакам навстречу солнцу.
В центре мастерской стоял мольберт с почти законченным портретом князя Юсупова-старшего. Его породистое, властное и надменное лицо с калмыцкими прорезями темных глаз Климов, однажды увидев в Третьяковке, запомнил на всю жизнь, ибо оно очень походило на лица двух великих людей нашего времени одновременно — отца народов Иосифа Сталина и легендарного командира Первой Конной Семена Буденного.
— Теперь я, кажется, понимаю, на чем покойный делал деньги, — сказал Климов, завороженным взглядом рассматривая портрет. — Он — копиист. Причем очень хороший. Эту морду, — он указал на мольберт, — от подлинника не отличишь — Серов.
— Вы знаете и понимаете живопись, — помолчав, проговорил Грошев. — Увлекались?
— Стечение обстоятельств, — улыбнулся Климов. — Одно время я снимал комнату рядом с Третьяковкой и, когда был свободен, то именно в ней и околачивался — мне нравились работы старых мастеров, вернее, портреты людей, которых они рисовали. Там я впервые с князем Юсуповым и познакомился… А через него — с исполнителем, господином Серовым.
Грошев дурашливо хохотнул, смутился под пристальным взглядом Климова и пояснил:
— Вы Серова назвали исполнителем… На нашем милицейском, жаргоне это — киллер.
— Тебе за Серова обидно стало?
— За русский язык.
— Извини. — Климов потер переносицу, что делал всегда, когда находился в затруднительном положении. — Князь Юсупов свой портрет Серову заказал… Может, и нашего художника заказали?
— Да он повесился! — возмутился Грошев. — В общем, все это, — он развел руками, — обыкновенная бытовуха, а вы в дебри — заказное убийство!
— А что, мотив прекрасный, — хмыкнул Климов. — Ты знаешь, на сколько эта дача тянет? Со всем барахлом в придачу? А?
— Не спорю. Здесь — целое состояние, но…
— А сегодня за пару тысяч на тот свет отправляют, — перебил Климов. — Так есть мотив или нет?
— Есть, — сдался Грошев. — Но если рассуждать так, как рассуждаете вы, то преступника надо искать среди родственников, то есть ближайших наследников покойного, а ближайшую наследницу — жену, пристрелили. Что вы на это скажете?
— Внизу сидит сестра покойного, — скрестив на груди руки, задумчиво проговорил Климов. — Не хочешь с ней побеседовать?
— Вы ее привезли, вам и карты в руки — беседуйте на здоровье!
— Мне нельзя, дорогой! Во-первых, я здесь — лицо неофициальное, а, во-вторых, с сегодняшнего дня — в отпуске. — Климов выстрелил вверх указательным пальцем. — А вот послушаю я эту даму с удовольствием. Идем?
Официально допрашивать свидетеля должен был следователь Рюмин, но он, мгновенно сообразив, что на данный момент оперативникам — Климову и Грошеву — о разыгравшейся в доме трагедии известно куда больше, чем ему, уступил свое кресло Грошеву. Сказал:
— Сережа, Ольге Сергеевне полегчало, так что, если у тебя имеются к ней вопросы…
— Благодарю, — сухо, почти враждебно отчеканил Грошев. Он сел в плетеное кресло, придвинул к себе чашечку кофе. — Ольга Сергеевна, нам, в общем, понятно, что здесь произошло, но… Для того чтобы поставить в этом деле точку, мы должны кое-что прояснить… Если некоторые вопросы покажутся вам странными или бестактными, прошу заранее извинить — такова специфика нашей работы. Договорились?
— Я слушаю вас. — Турусова взяла в руки сумочку, достала пачку «Мальборо». — Вы не против?
— Пожалуйста.
Климов, сидевший рядом с Турусовой и этим как бы защищавший ее интересы, предупредительно щелкнул зажигалкой.
— Спасибо. — Турусова благодарно кивнула и, обратив взор на Грошева, сосредоточилась.
— Ольга Сергеевна, вам сколько лет?
— Тридцать пять.
— Адрес?
— Малая Полянка, дом двадцать, квартира восемь.
— Вы замужем?
— Нет.
— Значит, одна проживаете?
— С собакой — шотландский терьер по кличке Круг.
— Квартира большая?
— Четырехкомнатная. Она нам от родителей досталась.
— Нам… Это кому?
— Мне и брату — Турусову Андрею Сергеевичу.
— Он и сейчас там прописан?
— Да.
— А дача?
— Дача — его собственность.
— Давно он ее приобрел?
— Дача нам тоже от родителей досталась, так что ей лет двадцать — двадцать пять, а вот перестроил ее Андрей недавно — в прошлом году.
Грошев допил кофе, откинулся на спинку кресла, задумчиво произнес:.
— В эту дачу и ее содержимое вбухали уйму денег… Ваш брат хорошо зарабатывал?
— Думаю, что да, — кивнула Турусова. — Вы осмотрели библиотеку, мастерскую?
— Это наша обязанность.
— Так вот, портрет княгини Юсуповой ему заказал ее праправнук, князь Юсупов, который проживает ныне в Париже. Он очень богат, поэтому денег на приобретение картины Серова, вернее ее копии, не пожалел.
— А где они познакомились? — поинтересовался Климов.
— В Риме. Князь Юсупов приобрел одну из работ Рокотова, но усомнился в ее
