опора оказалась под полом нового здания. Начальник охраны с первой попытки обнаружил этот тайник. Со стороны тайника у опоры земля оказалась подкопана. Механизм открытия тайника за долгие годы сломался. Тот, кто нашел клад, не смог им воспользоваться, он выломал камень в нужном месте, а затем просто вставил его на место.
– Валентина Петровна, а когда, по вашему мнению, могли забрать этот клад? – Спросила Марина.
– Думаю, что в году 1977-1978, не позже. Начальнику, чтобы залезть под пол пришлось ломать из подвала часть фундамента под зданием перехода.
– А раньше, в двадцатых или тридцатых годах, например, могли найти клад?
– Первая волна кладоискателей хлынула как раз в те годы, когда о кладе проболтался Иван Малежин. Если бы клад нашли, то слухи, непременно просочились бы в деревне. Но тогда почему-то все кладоискатели дружно копали землю в парке. Через пару лет энтузиастов поубавилось. В войну и сразу после войны вовсе их не было. А в 1977 году, когда началась реставрация музея, информация о кладе снова каким-то образом просочилась наружу.
– Валентина Петровна, получается, что тот, кто забрал клад, точно знал, где расположен тайник?
– Я не сомневаюсь в этом.
Марина достала лист со своими квадратиками. Подписала Воронцовых: «Мария», ниже – «Петр и Нина», ниже – «Мария Кузнецова». О тайнике в 1977 году знала княгиня Мария Воронцова, которая проживала во Франции. Сын её о тайнике знать не мог. Он переписывался с матерью. Вряд ли она сообщила ему в письме такие сведения, письма из-за границы просматривались цензурой. Приехать к ней во Францию Петр Воронцов не успел. А мог ли кто-то из слуг Воронцовых знать о тайнике? Мог. Но зачем ждать 1977 года, чтобы забрать драгоценности?
В 1977 году погибли все Воронцовы! Как же она раньше не догадалась!
Марина позвонила Анне Дмитриевне Аргусовой. Марина не надеялась, что с первого раза у неё получится дозвониться до этой дамы. На удивление, Анна Дмитриевна, ответила сразу.
– Вы помните меня, я Марина Белова, приходила к вам поговорить о Маше Воронцовой?
– Конечно, помню. После вашего визита я несколько ночей не спала. Машу вспоминала. Какая талантливая была девочка! И такая судьба! Я узнала, как она погибла. До сих пор не могу в себя прийти. Вы хотите поговорить о Маше?
– Вы помните, в каком году Маша ездила во Францию?
– Постараюсь вспомнить. Ангелина у неё родилась в 1974 году, а через год Маша выиграла конкурс в Варне. Я как раз в том году уехала в Москву, но мы еще переписывались года два. Это был 1975-ый год. Знаю, она ездила в Японию. Машу признали лучшей исполнительницей партии Жизели. Представьте, лучшей в мире! С Жизелью они поехали во Францию в году 76-ом или 77-ом. В 1977 году Маша погибла. Я нашла у себя старое письмо от Маши и фотографии. Читаю письмо и плачу. Нет достаточно средств, а то открыла бы благотворительный фонд памяти Маши Воронцовой.
– Спасибо, Анна Дмитриевна, вы мне помогли.
Марина отключила телефон. Она сидела в своей кухне и плакала. Сколько же злобы и зависти в этом мире! Все квадратики сложились в одну четкую картину. Марина знала, кто и как убил Воронцовых. Бедная Катя! Марина не сможет рассказать ей правду.
Неожиданно приехал Петя.
– Звоню, звоню тебе, а телефон не отвечает. Забеспокоился, решил сам к тебе заехать. Ты плакала? Что случилась?
– Петя, я все знаю.
– Как узнала?
– Догадалась.
Петя сел рядом, обнял Марину за плечи.
– Белкина арестовали, он дает показания. Загородный дом Малежина разминировали. Можешь выходить из своего «подполья». Опасности больше нет.
– А ОН?
– В данную минуту едет в Шереметьево.
– Вы поговорите с Катей? Я не смогу ей такое рассказать.
– Конечно, не рассказывай. Это – наша обязанность, мы профессионалы, всякого насмотрелись, и шкуры у нас толстые, непробиваемые.
***
…Он с детства ненавидел Петьку. Семья носилась с ним, как с писаной торбой. Его отец был скромным сельским учителем. Жили они все вместе в одном деревенском доме: бабушка, дед, его родители, младший брат. А Петька жил в Москве, один в огромной квартире. Николай бегал пацаном, когда Петька стал ученым. Дед с бабкой, просто молились на своего позднего сыночка. Родили Петьку, когда Колькиному отцу, Никифору, было уже 15 лет. Никифор любил своего младшего брата больше чем своих родных детей: его, старшего, – Николая, и младшего – Аркашку. А уж когда Петька в гости приезжал, так не знали, где усадить, чем порадовать. Тьфу!
Когда пацаны ларёк вздумали грабить, Колька пошел с ними назло родителям. Кто знал, что сторож на месте окажется. Ударили старика, череп проломили. Не до смерти, очухался старикашка, а их посадили всех за грабеж и разбойное нападение. Загремел Николай в колонию для малолетних преступников, хорошо, хоть вышки не дали.
Вышел с судимостью. Куда податься? Семейка – волком ни него смотрит, опозорил де их Николай. Маруська старше его была на восемь лет. Связался с ней, чтобы родичам глаза не мозолить. Кто знал, что недолго мозолить глаза придется: угорели всей семьей насмерть. А его, Николая, Бог отвёл. У Маруськи он ночевал в ту ночь. И подумал он на похоронах: «Для чего-то, Бог его оставил на земле. Значит, есть для него предназначение, и он должен выполнить его».
Петька приезжал на похороны. После поминок подошел к нему Николай, помощи попросил. Думал, к себе в Москву возьмет его Петр. Но тот сказал, мол, деньгами помогу, а в жизни сам пробивайся, учись, выходи в люди. Колька всю ночь зубами скрипел от ярости, по кровати катался, убил бы Петьку, если бы тот не уехал. А под утро как подсказал кто. Взял следующей ночью у Маруськи ключи от сельсовета. Сам напечатал себе документы, что он – Аркадий Малежин. Паспортов тогда, на его счастье, в деревне не было.
С новыми документами началась новая жизнь. Сначала на завод устроился, затем в армию пошел. Отслужил, в институт поступил, в торговый. Везде на хорошем счету был, старался, хотел Петьку превзойти. После института карьера Николая пошла в гору. Удачно женился Коля на дочке одной шишки. Дочка больная была, эпилепсией страдала. Умерла она вскоре, но связи остались.
Про клад Воронцовых он сам лично от деда слышал. Старый стал дедуля, проболтался однажды, когда они с мужиками после бани приняли по маленькой. Ух, и рассвирепела тогда бабка Евдокия, чуть не прибила деда. Вся деревня ринулась клад искать. Они тоже с пацанами тот клад искали, безуспешно рыли несколько дней под старым
