рождаются десерты.
— И огромная витрина для твоих шедевров, — подхватил Кирилл, неожиданно подхватывая меня и кружа по тротуару.
Я взвизгнула, вцепившись в его плечи. Мир завертелся каруселью — апрельское небо, его смеющиеся глаза, прохожие, с улыбкой глядящие на нас.
— Большие окна, чтобы было много света, — продолжал он, опуская меня на землю, но не разжимая объятий. — А может, сделать летнюю террасу?
— Идеально, — выдохнула я, чувствуя, как от волнения пересохло во рту. — Кирилл, это правда происходит? Ты не разыгрываешь меня?
Вместо ответа он поцеловал меня — так, что подогнулись колени. Его язык скользнул между моих губ, исследуя, дразня, обещая. Когда он отстранился, его зрачки расширились настолько, что почти поглотили радужку.
— Правда, — хрипло сказал он, проводя большим пальцем по моей нижней губе. — И это только начало, Верочка.
Я вздрогнула от этого «Верочка» — так меня называла только бабушка. В его устах это звучало одновременно нежно и греховно.
Вокруг нас цвели первые тюльпаны, наполняя воздух сладковатым ароматом. Ветер трепал волосы Кирилла, и я машинально протянула руку, чтобы убрать непослушную прядь с его лба. Он поймал мою ладонь и поцеловал центр, прямо там, где остался след от ключа.
— Люблю тебя, — прошептала я, чувствуя, как внутри разливается тепло.
— Украла мою фразу, — усмехнулся он, прижимая меня к себе.
Его сердце билось под моим ухом — сильно, ровно, надёжно. Как будто говорило: «Я здесь. Я с тобой. Навсегда». Я закрыла глаза, впитывая этот момент всем существом — запах весны, тепло его тела, шум города вокруг.
— И я тебя, — ответил Кирилл, целуя меня в макушку. — Больше всего на свете. Даже больше, чем твои эксперименты с перцем чили в шоколадном муссе.
Я фыркнула ему в грудь, чувствуя, как губы сами собой растягиваются в улыбке. Вот так просто. Вот так правильно. Ключ от кондитерской вместо кольца. Мечта, ставшая реальностью. И мужчина, который смотрит на меня так, будто я — самое удивительное, что он видел в жизни.
Глава 30. Когда мечты становятся домом
Августовский вечер окутал город золотистым светом. Закатные лучи проникали сквозь большие окна кондитерской «Солнечная», рисуя на светлых стенах причудливые узоры. Воздух наполнился ароматом свежей выпечки, кофейных зёрен и летних цветов, стоявших в высоких вазах.
Последние гости покидали заведение, оставляя восторженные отзывы и обещания вернуться. День открытия выдался насыщенным — с самого утра кофейня и пристроенная к ней кондитерская не пустовали ни минуты.
— Спасибо за чудесный вечер! — Анна Петровна помахала нам на прощание. — Ваши эклеры, Верочка, просто волшебные!
Я улыбнулась и закрыла за ней дверь. Колокольчик мелодично звякнул в последний раз. Наконец-то. Только мы вдвоём.
Кирилл стоял у барной стойки, протирая кофемашину. Закатанные рукава рубашки обнажали крепкие предплечья с проступающими венами. Моё сердце пропустило удар. Даже после стольких месяцев вместе он действовал на меня как крепкий эспрессо — бодрил и кружил голову.
— Выдохнули? — спросил он, поднимая взгляд и ловя мой.
— Почти, — ответила я, прислоняясь к двери. Ноги гудели после целого дня на ногах. — Не верится, что мы справились.
Три месяца пролетели как один день. Ремонт, закупка оборудования, разработка меню, поиск персонала — каждая минута была наполнена суетой, волнением и предвкушением. Кирилл полностью погрузился в проект, создавая уникальный дизайн для нашего общего детища. Моя кондитерская органично соединилась с кофейней — словно так и задумывалось изначально.
— Иди сюда, — Кирилл протянул руку, и в его глазах плясали золотистые искры заката.
Я пересекла пустой зал, наслаждаясь блаженной тишиной после шумного дня. Мягкий свет, деревянные столики, удобные кресла, открытая кухня за стеклянной перегородкой — всё получилось именно так, как представлялось в мечтах.
— Устала? — Кирилл обнял меня за плечи, притягивая к себе. Его пальцы нежно массировали мою шею, находя точки напряжения с пугающей точностью.
— Счастливая усталость, — прошептала я, прижимаясь щекой к его груди. Сквозь тонкую ткань рубашки я слышала, как бьётся его сердце — ровно, сильно, надёжно. От него пахло кофе, корицей и чем-то неуловимо его — запахом, который я узнала бы из тысячи.
Мой взгляд упал на стену напротив. Там, в деревянной раме, висел наш совместный проект — чертёж кондитерской, выполненный в винтажном стиле. Две подписи внизу — моя и Кирилла — переплетались, как и наши судьбы. — Помнишь, как мы спорили из-за расположения витрин? — Кирилл проследил за моим взглядом, его дыхание щекотало мой висок.
— Ещё бы, — усмехнулась я, вспоминая жаркие дебаты над чертежами. — Ты хотел поставить их вдоль стены, а я настаивала на полукруге.
— И ты победила, — его пальцы скользнули вдоль моего позвоночника, вызывая мурашки.
— Потому что я права, — я запрокинула голову, встречаясь с его взглядом. — Признай это.
Кирилл фыркнул и неожиданно подхватил меня на руки. Я взвизгнула, обвивая его шею руками.
— Куда ты меня несёшь?
— Туда, где нас никто не увидит, — он двинулся в сторону кухни, легко неся меня, словно я ничего не весила. — Хочу отпраздновать наш успех... приватно.
Моё сердце заколотилось как сумасшедшее. Его глаза потемнели, превращаясь из серых в почти чёрные.
— Кирилл! Мы же на работе, — попыталась возразить я, но мой голос предательски дрогнул.
— Технически, — он опустил меня на широкий кухонный стол, — рабочий день уже закончен. И это наше место. Мы можем делать здесь всё, что захотим.
Его руки скользнули под мою блузку, обжигая кожу. Я задрожала, когда его пальцы коснулись кружева бюстгальтера.
— А если кто-то войдёт? — выдохнула я, уже зная, что проиграла эту битву.
— Дверь заперта, — прошептал он, наклоняясь к моей шее. — И шторы опущены.
Его губы коснулись чувствительной точки за ухом, и я невольно застонала. Кирилл знал моё тело лучше, чем я сама.
— Знаешь, — прошептал он, расстёгивая пуговицы моей блузки одной рукой, — я весь день мечтал остаться с тобой наедине.
— Правда? — я запустила пальцы в его волосы, наслаждаясь их шелковистостью. — И что же ты хотел сделать?
Вместо ответа он поцеловал меня — глубоко, настойчиво, вкладывая в поцелуй всё невысказанное за день. Я таяла в его руках, как карамель на медленном огне.
— Я горжусь тобой, Вера, — прошептал он, когда мы оторвались
