Луиза и Мустангер попадают в опасность, спасаются от табуна диких мустангов, а потом скачут бок о бок. Испытания объединили их и окончательно показали, что они созданы друг для друга. Если бы у меня было так же…
Я занервничала, и это состояние неожиданно передалось обычно непробиваемому Дакару. Может быть, я подавала ему противоречивые сигналы, но он вдруг сбился с шага, затем попытался догнать Молнию, а она отреагировала на это в своей обычной манере – оглянулась, вытянула шею, словно лебедь, приноравливаясь, чтобы одновременно укусить и лягнуть то ли моего коня, то ли меня. И тут Дакар психанул. Он тряхнул головой, коротко заржал и кинулся прочь, причем не по дороге, а по полю. Я вцепилась в него изо всех сил, боясь свалиться. А в голове крутилась дикая и странная мысль о том, что примерно этого я и хотела, а значит, мечты сбываются. Увидев краем глаза, что Денис на своем Неверморе устремился за нами, я даже решила, что вышло как по заказу, еще лучше, чем я надеялась. Нужно только не останавливать коня, чтобы отъехать подальше, и Денис мог спасти меня, как это положено настоящему рыцарю. Последние обрывки страха рассеялись, как утренний туман под лучами ясного солнца. Я почувствовала азарт, словно и вправду попала в приключенческую книгу. Правда, на поле, в отличие от дороги, сильно потряхивало, почва уже пропиталась дождем, и конь пару раз оскальзывался, но продолжал скачку.
– Останавливайся! Поворачивай коня на вольт! Выводи на круг! – кричал Денис.
Я не торопилась, но тут Дакар неожиданно споткнулся. Я осталась в седле буквально чудом, успев вцепиться в его гриву и плотно прижаться к холке. Конь снова заржал, как-то тревожно и жалобно, затанцевал на месте, нервно перебирая ногами… Что-то определенно было не так. Я то взлетала, то проваливалась в яму.
Денис, соскочивший с Невермора фактически на ходу, был уже рядом.
– Нога! Слезай с седла! Быстро! – закричал он так, что я наконец испугалась и мигом оказалась на земле. Какие там упражнения «сели-спешились» – тут я выскочила из седла едва ли не за секунду.
Дакар все никак не мог успокоиться – издавал резкие странные звуки, нервно прядал ушами, кружился на месте, не подпуская Дениса, и я увидела, что он отчетливо хромает на левую переднюю ногу. И вот тут мне стало по-настоящему страшно. Так страшно, как не было, наверное, никогда. А в голове вертелась фраза, уж не знаю, откуда я ее взяла: «Лошадь, сломавшую ногу, пристреливают».
От дороги к нам уже спешила и Настя.
– Не перелом вроде! Кажется, растяжение! – крикнул ей Денис, когда она приблизилась.
Я на миг с облегчением вздохнула. Не перелом, но лицо Дениса оставалось серьезным и обеспокоенным. Совсем непохоже, что дело пустяковое.
– Он заметно хромает, старается меньше задействовать ногу, – хмуро сказала Настя. – Возвращаемся. Я вызываю ветеринара.
– Это я виноват. Не успел, не справился, – бросил Воронков, осторожно приближаясь к коню.
Они не сказали мне ни слова, не упрекнули меня за непростительное поведение, но мне этого и не требовалось. Я и сама не могла себя простить, не могла встретиться глазами ни с Настей, ни с Денисом. Так плохо и так стыдно мне, кажется, еще не было.
Между тем Денису удалось поймать Дакара. Он повел моего коня, а Невермор сам шел за хозяином. Я заметила, что при повороте на дорогу Дакар захромал еще сильнее, и даже испугалась, не потеряет ли он равновесие.
Остальная группа ждала нас, не слезая с седел.
– Возвращаемся. Прогулка переносится, – сухо сказала Настя.
Яна и Лера смотрели на меня. Они выглядели испуганными и сами едва не плакали. Всю дорогу до лагеря, хорошо, что мы не успели отъехать далеко, Денис вел Дакара в поводу, и я видела, что конь так и продолжает хромать. Эта короткая дистанция растянулась для меня на целую вечность. Каждый шаг Дакара причинял мне боль. Уж лучше бы я сломала ногу, честное слово.
– Не расстраивайся. Это несчастный случай, ты не справилась по неопытности, – сказала мне тренер, когда мы прибыли в лагерь. Очевидно, все переживания были четко написаны у меня на лице.
Ее слова не утешили, а, напротив, ранили меня еще сильнее.
– Вы не понимаете! Я виновата! Я могла его остановить… – Я всхлипнула. Горло сдавило спазмом так, что говорить было невозможно.
Настя обняла меня и принялась успокаивающе гладить по голове.
– Не вини себя. Ну не смогла и не смогла. Слава богу, нога не сломана. Вылечим, – бормотала она.
И от этой доброты я разрыдалась еще сильнее. Слезы невозможно было остановить.
– Я виновата, я виновата, – повторяла я беспрестанно.
Но никто меня не слушал. Они так и не поняли, что я действительно виновата в травме Дакара, и мне теперь жить с этим чувством.
– Это я виновата, – сказала Яна, когда им с Лерой удалось пробиться ко мне. – У Молнии дурной характер…
– Прекрати, – прервала я.
Этого еще не хватало. Теперь каждый будет обвинять себя в том, что случилось. Но я-то лучше других знаю, что вина только моя.
Вскоре о происшествии знал весь лагерь.
Пока врач занимался с конем, я сидела на скамейке и ждала. Девочки уговаривали меня сходить переодеться, но мне почему-то казалось, что, если я отлучусь хотя бы на минуту, случится что-то плохое, что-то непоправимое. Я будто держала ситуацию на своих плечах, словно это мне нельзя было расслабляться. Ко мне, подволакивая ногу, подошла Тамара и села рядом.
– Хорошо, что растяжение, – заметила она, вздохнув. – Перелом для лошади самый страшный диагноз. Вся ее жизнь в движении, а если она не может двигаться, то сразу болеть начинает. До конца такие лошади не восстанавливаются, я читала. А Дакар выносливый. И он со спортом не связан, так что ничего, обойдется.
Я молча кивнула. В горле по-прежнему стоял колючий ком. То, что конь получил растяжение, а не перелом, можно даже назвать везением. Он мог и сломать ногу на мокром поле, и от этих мыслей становилось еще горше.
Тома вместе со мной дождалась, когда из конюшни выйдет ветеринар в сопровождении конюха Михаила Семеновича и Дениса, который присутствовал при осмотре.
– А… – Денис заметил нас. – Все не так уж плохо. Дакар нуждается в лечении и на некоторое время выбывает из строя, но ничего, нога заживет. Вылечим, правда, Игорь Станиславович?
– Вылечим, куда денемся. – Врач кивнул. – Но нельзя, чтобы конь все время стоял. Уже с завтрашнего дня выпускайте в небольшую леваду, без других лошадей. Пусть двигается. Повязки менять. Обезболивающее я вам оставил. Приеду после обеда посмотреть, как он.
Только после того, как запыленный фургончик
