Он пытается всякий раз, но не может. Мы привязываем его, чтобы он не ползал. Так он стирает шерсть и кожу до крови.
— Ему же не больно? — ощупывала Ника заднюю часть тела спаниеля. — Иногда животное милосерднее усыпить, чем обрекать на муки.
— Спустить кровь? Убить?.. — Дэниэл рывком встал, сжав ладони в кулаки. — Его нельзя убивать. Его мне подарила мама. Если бы ему было больно, он бы лаял по-другому. Я помню, как он скулил, когда у него заживали переломы. Мы его долго лечили у лекаря.
— Почему он лает, не скажешь? Разве собака станет лаять, если её ничего не беспокоит?
— Я не знал, что его лай мешает вам. Его можно привязать с другой стороны дома, — с готовностью предложил Дэниэл.
— А с другой стороны соседей нет? — усмехнулась Ника.
Юноша не ответил, нахмурился.
— Он лает, потому что всё время один? — допытывалась девушка, зная ответ. — Требует общения, хочет бегать, резвиться, но вам не до собаки? Вы устали от него, — с укором сказала она.
Дэниэл опустил голову. Молчал.
— Вы сохранили ему жизнь, но лишили своего общения, — вздохнула Ника. — Главное для собаки — возможность каждую минуту быть рядом с хозяином, выполнять его команды, любить его. Сделай для него ходунки, — предложила она неожиданно для себя. — Он будет бегать за тобой и радоваться жизни.
— Ходунки? — удивился юноша. — Что за ходунки?
— У тебя есть карандаш и бумага? Неси, нарисую. Видела такие, правда, один раз, мельком, но, вроде, ничего сложного в их изготовлении нет.
— Я сейчас, только не уходи, — Дэниэл быстрым шагом ушёл в дом, а Ника осталась со спаниелем.
Гладила Бадди и разговаривала с ним:
— Я ведь думала, что ты вредный, а ты такой милашка.
Он лизал ей руки, жалобно скулил, просительно заглядывал в глаза.
— Не переживай, мальчик. Дэниэл сделает для тебя ходунки, и ты снова будешь бегать. Вон, какие у тебя сильные передние лапы.
Ника поставила собаку на лапы, подняла заднюю часть тела, примериваясь, насколько высоким должно стать приспособление.
— Скажи, за что тебе всё это дано? — расстроилась она. — За чьи грехи ты наказан?
Дэниэл вернулся быстро и взял пса на руки. Тот не упустил возможности облизать лицо хозяина.
Они сели на скамью.
Девушка делала эскиз и объясняла, как ходунки должны поддерживать неподвижную часть тела спаниеля.
— Смотри и думай, Дэниэл, из чего и как их можно сделать. Не сможешь осилить сам — найди того, кто сможет. У вас достаточно денег, и проблем быть не должно. Детали для ходунков вряд ли будут стоить дорого. Деньги есть? — уточнила она на всякий случай.
Юноша кивнул:
— Бабушка даст. Она очень любит Бадди, но сильно устаёт от его лая. Раньше он был спокойный, а теперь… — покраснел и замолчал.
— На нас лает, — договорила Ника. — Пока за забором стояла тишина, он молчал. Теперь слышит чужих. Верно?
— Верно, — согласился Дэниэл.
— Вот, смотри, это два колеса…
Девушка рисовала и показывала на Бадди, что и как будет крепиться к его телу.
— Возможно, в ходе изготовления потребуются правки — что-то добавить или убрать. Главное — хорошо представлять то, что ты собираешься сделать.
— Ты меня совсем не помнишь? — вдруг спросил Дэниэл, безотрывно глядя в глаза Ники.
Она растерялась. Руз давно ничего ей не только не подсказывала, но и не влияла на её поведение. Больше не чувствовалось её незримого присутствия. Душа Неженки окончательно покинула своё тело, оставив новой владелице множество загадок.
— Помню, — солгала Ника.
Парень с облегчением выдохнул и пододвинулся ближе.
— Всё помнишь? — смотрел в её лицо с немым восхищением.
— Не отвлекайся, — девушка постучала карандашом по плотному листу бумаги. — Здесь будут рама, стойки, колёса. Здесь ремни для подвешивания зада нашего пёсика. Снимешь его размеры — высоту в холке и длину корпуса.
— Он не станет ходить в таком… — Дэниэл не мог подобрать подходящее слово.
— Будет. Вот увидишь, — заверила Ника. — Конечно, сначала ему будет непривычно, даже страшно, но потом он приспособится.
В подтверждение её слов Бадди громко и азартно залаял.
— Смотри, согласен со мной, — улыбнулась девушка. — Славный мальчик, — потрепала его по голове.
Когда над ними раздался громкий лай, Ника подумала, что у неё что-то случилось со слухом. Она подняла голову, как и Дэниэл, и спаниель.
На каменном заборе сидел очень похожий на Жакуя попугай и лаял точь-в-точь как Бадди.
Спаниель зашёлся злобным истеричным лаем.
Попугай не отставал, нагло копируя собачий лай.
— Надо же, — удивилась девушка, — был один пёс, теперь стало два. И оба нервные, — рассмеялась.
— Он же не собака, а лает, — прошептал Дэниэл, заворожено глядя на заморскую птицу.
— Дразнится, — усмехнулась Ника. — Откуда он взялся? Если его поймать, то у Жакуя появится друг. Или подруга.
Тщательно присматривалась к лающему имитатору, нет ли на его ноге цепочки или бечёвки.
— У тебя есть попугай? — еле дыша, удивился юноша. — Покажешь? Всегда хотел иметь такого.
Замолчал и Бадди.
— Поймаешь, будет и у тебя, — Ника не сводила глаз с птицы.
— Высоко, незаметно не подобраться, — не двигаясь, прошептал Дэниэл.
Пока они, задрав головы, смотрели на жако, тот потерял интерес к замолчавшей собаке и двум зевакам. Взмахнул крыльями — только его и видели.
Ника отдала чертёж ходунков соседу.
— Мне пора, — направилась к крыльцу, где в кресле сидела заснувшая госпожа Лейфде.
Служанка с вязанием в руках расположилась чуть поодаль.
Оставленный Бадди снова зашёлся лаем.
— Что рисуешь? — спросила Ника, поспешно сворачивая к мольберту.
— Не смотри! — догнал её встревоженный голос Дэниэла. — Я ещё не закончил!
* * *
Ника встала перед мольбертом, мельком отметив небольшой загрунтованный холст на подрамнике, покупка которого в нынешнем времени обходилась довольно дорого, на низком столике испачканную тряпку, кисти, палитру со смешанными красками, отставленный табурет.
Засмотрелась на почти законченную картину. Задумалась.
Подивилась безудержной фантазии Дэниэла, полёту его мысли, порыву души.
Большинству произведение показалось бы странным, но не Нике.
Видела исполненный в воздушной перспективе пейзаж глазами Дэниэла. Противопоставление ближнего и дальнего, пространственный контраст, взгляд вдаль. Необычно, смело, притягательно.
Видела город с высоты птичьего полёта — похоже, Зволле, — где, выступая на передний план, главенствовали тюльпаны. Парень с удивительной точностью передал их форму и сочный красный цвет.
Понимала юного художника. Родной город виделся ему именно таким: целостным, объёмным, с его жителями, ожившими под его рукой, с рекой и каналами, улицами, площадями, церковью и башней.
— Очень красиво, — не солгала Ника. — Любишь красные тюльпаны?
Парень покраснел от удовольствия:
— Люблю. А ты разве не любишь?
— Люблю. Это Зволле? Ты поднимался на башню, — догадалась девушка.
— И не один раз.
— Что ещё
