и бывшему убийце удалось разглядеть в сосудах крохотный источник света, словно незримый светлячок не мог выбраться из стеклянной клетки и в отчаянье метался из стороны в сторону, ища путь к свободе.
– Дальше мне идти нельзя. – Остановившись, и практически потушив светоч, произнес Фонарщик.
– Спасибо тебе, – произнес сэр Заговорщик и низко поклонился.
– Прозрение мертвым!
–Прозрение мертвым! – обменявшись со всеми присутствующими необычными фразами, старик сделал шаг в сторону и исчез в призрачной дымке.
Дальше они продолжили путь в кромешной темноте. Сосуды покоящиеся на бесконечных стеллажах стали встречаться все реже и реже, и у границ следующего зала Шрам почувствовал, как Ру-ру взял его за руку и тихо прошептал:
– Все будет понятно. Но позже. А сейчас ни звука. Иначе Крылатые начнут наводить порядок!
Слова куклы отозвались в сердце мастера ноющей болью. Только находясь между навью и явью, Шрам все чаще вспоминал день своего Проклятия, когда его заклеймили будто вола, навсегда изменив судьбу.
Низкий округлый проход привел их в зал тысячи колонн. Из-под серого свода, медленно опадал туман, змеей расползаясь между бесконечных прямоугольных столпов.
– Мы раньше положенного, – прошептал сэр Заговорщик и резко вытянувшись струной, прижался к стене.
– Идут! – Ру-ру втянул голову в шею и забился в крохотное углубление у столпа.
Шрам тоже попытался спрятаться, но было поздно. За долгие годы затворничества, он растерял многие навыки, и сейчас все чаще его тело откликалось лишь резкой болью, наотрез отказываясь повиноваться хозяину.
Яркий свет факелов вырвал из привычной тьмы силуэт мастера, не утаив его от постороннего взора.
Впередиидущий – высокий воин в кольчужных доспехах дернул головой в сторону Шрама.
Вытянутый, чуть продолговатый шлем, сильно напоминающий птичий клюв клацнул. По залу разнесся пронзительный, резкий клекот.
– Salva sunt omnia ? – раздался за его спиной низкий хриплый голос.
Прямо за воином высилась мрачная фигура пожилого грузного человека одетого в серую одежду священнослужителя. По сравнению с этим великаном Куттер казался всего лишь блохой.
Осознавая, что его так и не заметили, Шрам вгляделся в уродливое лицо титана. Из-под огромного выпирающего лба взирали огромные хищные глаза, а длинный крючковатый нос походил на острый клюв хищной птицы. Раздувая щеки, великан пронзил Шрама своим пристальным взглядом. Выхода не было. Затаив дыхание, мастер оценил мощь воина в странном облачении и рассчитал способ отступления, когда раздался все-тот же хрипатый бас.
– Absque dubio .
И короткий ответ воина:
– Verum est.
Шрам ощутил, как сердце замерло и забилось в бешеном ритме, когда процессия миновала их, так и не заметив чужаков.
– Всеединый! Кто это был? – выждав время, прошептал мастер.
– Ибиус. Хранитель душ, – быстро ответил Ру-ру.
– Он не увидел тебя лишь потому, что в тебе пока теплится жизнь. Здесь не место, таким как ты, – пояснил сэр Заговорщик.
– Стало быть, я единственный кто побывал в Принтвиле?
– Это всего лишь одна из множеств сторон монеты, – согласился Ру-ру и язвительно добавил: – Привыкай. Теперь ты один из нас.
– Нам пора! Осталось мало времени, – перебил их крамольник.
Не мешкая ни минуты, заговорщики двинулись дальше.
2
Дом выглядел пристойно лишь на первый взгляд. Затерявшись среди изящных фасадов, низкий кряжистый дом, ощетинившись каменными стенами словно еж, имел только крохотное окошко над неприметной деревянной дверью, и лишь новая красная черепичная крыша, делала его схожим со своими стройными соседями.
Потоптавшись возле входа, Джинкс так и не решился постучать кованой круглой ручкой.
Отталкивающий своим видом дом создавал впечатление эдакова цепного пса, который в отсутствии хозяина охранял себя самого.
Наконец, решившись побеспокоить грозного хозяина, констебль несколько раз провозгласил о своем прибытии. Но едва слышный 'тук-тук-тук', остался без ответа. Тогда он повторил попытку – удары стали сильнее. Только и на них, кукольный мастер так и не откликнулся.
Немного помявшись, Джинкс углядел, справа, за небольшим примыкающим к дому забором еще одно окно, выходившее на западную часть улицы.
Ставни были открыты.
Джинкс покрутил головой. Прохожие, спеша по своим делам, совершенно не обращали на него никакого внимания.
Дождавшись, когда улица ненадолго опустеет, констебль легко запрыгнул на забор и, схватившись за угол дома, с легкостью дотянулся до ставней.
После второй неудачной попытки, мистер Форсберг все-таки оказался внутри. Едва не поскользнувшись на круглых деревянных чурках, разбросанных по всему дому, он не сразу смог приспособиться к царившему вокруг полумраку. Лучи солнца, осторожно пробиваясь сквозь многочисленные щели, наполнили дом, словно швейную машинку сотней золотых нитей.
Инспектор сделал шаг и тут же услышал протяжный скрип половицы.
Аккуратно на цыпочках он попытался не издать ни звука и попасть в мастерскую. Бесполезно. Шаг, еще один. Прогнившие доски звучали не хуже церковного органа.
Куклы были везде. Большие, маленькие, слегка запылившиеся и укутанные паутиной и совсем новые. В нос ударил запах струганных досок и свежих красок. Джинкс приложил платок к лицу и внимательно рассмотрел одну из поделок. Идеально вырезанный нос, губы, уши, прорисованные глаза – лик куклы чудился живым.
Затаив дыхание, констебль приблизился практически вплотную к деревянному лицу. Невероятно, но ноздри куклы пошевелились, и та с жадностью втянула тяжелый аромат мастерской. А затем открылись глаза. Деревянная фигурка моргнула.
Попятившись, мистер Форсберг едва удержался на ногах. Его взгляд заметался по висящим на стене поделкам. Остальные куклы висели ровными рядами, даже не думая оживать и пускаться в безумную пляску.
– Не может быть, – прошептал констебль.
Он без труда нашел среди груды игрушек куклу совсем еще маленькой девочки в синем ситцевом платье. Ничем не примечательная – одна из многих. Такая же, как и у всех: наспех сшитая из старых лоскутов одежда, сухая, местами выцветшая краска. И как только он мог подумать, что кукла живая?
Осторожно прикоснувшись к деревянному туловищу, Джинкс снял ее с полки и покрутил в руке. Действительно, ничего особенного. Ни какого сходства с теми фарфоровыми произведениями искусства, которые продавались в магазине мисс Несбет.
– И как только я мог так заблуждаться. Какое-то наваждение! – констебль поставил куклу на место и стал медленно спускать вниз по лестнице.
Но даже сейчас его не оставляло чувство, что за ним продолжают следить – и тысячи нарисованных глаз пронзают спину служителя закона.
Он несколько раз резко оборачивался, пытаясь выследить незримых соглядатаев, однако куклы оставались на своих местах, откинув в сторону плохо прорисованные лица.
– Да что со мной! Настоящая паранойя! – разозлился сам на себя мистер Форсберг.
Оказавшись в мастерской, констебль обошел вокруг старый деревянный стол, усыпанный свежей стружкой, и не найдя ничего подозрительного присел у верстака.
На глаза Джинксу попалась плоская стеклянная чашечка, в которой
