ветер переменился на попутный нордовый. По сигналу с «Великого князя Константина» эскадра немедленно снялась с якоря и двинулась в сторону Кавказа.
Едва качнуло, в трюмах начало твориться нечто невообразимое. Сбившись в кучки, солдаты молились, матерились и блевали. Офицеры армейские были немногим лучше.
– Мы им, как дорогим гостям, кают-компанию в коврах предоставили, а они ковры наши блевотиной да желчью залили! – с недовольством говорил на шканцах «Ростислава» мичман Коля Колокольцев своему дружку мичману Сашке Житкову.
– Да будет тебе! Им, бедолагам, сейчас небо с овчинку! Забыл, как сам царя морского приветствовал на практике кадетской? – приструнил его дружок. – Мы б с тобой на кручах кавказских тоже не лучше смотрелись!
– Да это я не со зла, а так, к слову пришлось! – замялся Колокольцев. – Ладно, пойду, скажу, чтобы вестовые им воблы соленой пожевать дали!
Для удобства передвижения Нахимов разделил эскадру на два отряда. Один составляли боевые корабли, а второй – транспорты в сопровождении пароходов. Современник писал: «Около полудня ветер начал стихать, хотя размашистая бортовая качка продолжалась целый день, а к вечеру отряд пароходов, буксировавших транспорты, ушел совсем из виду отставших по маловетрию кораблей». Поначалу хотели высаживать десант в Сухум-Кале, но порт был крайне неудобен для больших кораблей. Поэтому решено было лошадей высадить с транспортов в Сухум-Кале, а людей и тяжести – у Редут-Кале, имевшего прямую дорогу на Тифлис.
В час пополудни 19 сентября пароходо-фрегат «Владимир», тянувший на буксире транспорт «Рион», первым бросил якорь на сухумском рейде и приступил к выгрузке лошадей. Вслед за ним подходившие пароходы так же сразу начинали выгрузку. К утру 21 сентября все лошади и обоз были уже на берегу.
Солдаты, спрыгивая с баркасов на берег, целовали песок:
– Эх, землица родимая, на тебе и помирать не страшно, не то что на хлябях треклятых!
Между тем задержанный маловетрием корабельный флот находился в море до 23 сентября, пока не добрался до Анакрии. В течение нескольких часов все люди были высажены на берег при полном штиле. «Жители окрестных мест, – записал в свой дневник один из участников высадки, – говорят, что не запомнят такой погоды на открытом рейде Анакрии, и одни с ужасом, а другие с самодовольством смотрели на этот огромный флот, гордо приближавшийся к берегам в такое бурное время года; сам Аллах помогает русским, говорили озлобленные черкесы».
5 октября весь Черноморский флот был уже снова на Севастопольском рейде. Докладывая Николаю I об итогах перевозки, Меншиков был справедлив, отметив как Корнилова, так и «примерную настойчивую исполнительность командовавшего флотом в сей экспедиции вице-адмирала Нахимова».
Черноморский флот показал, на что он способен. Даже сегодня переброску 13-й дивизии можно считать классической. Николай I остался произведенным действом очень доволен. «С великою радостью узнал я о благоприятном прибытии на Кавказ 13-й дивизии», – писал он Воронцову и наградил Нахимова Владимирским крестом.
Прибытию на Кавказ полнокровной дивизии император придавал значение стратегическое! «Теперь, кажется, могу я надеяться, что не только тебе даны достаточные способы оборонять край от вторжения турок, но даже к наступательным действиям… – сообщал он наместнику в другом письме. – Тебе уже должно быть известно через князя Меншикова, кажется, но будто намерены напасть на тебя, и тут милости просим, будет чем принять и препроводить с подобающей честью».
* * *
Министерство иностранных дел в эти дни во всем том, что касалось действий Черноморского флота, было предельно осторожно. Это объяснялось тревожными донесениями посла барона Бруннова из Лондона о нервности, с которой руководитель английской политики в Константинополе лорд Стратфорд относился ко всем действиям Черноморского флота.
«Я очень рад, – ответил лорд Абердин барону Бруннову на сообщение последнего о благополучном окончании перевозки 13-й дивизии на Кавказ, – что эта операция окончилась до входа эскадр в Мраморное море. Если бы в Константинополе узнали, что ваш флот вышел в море с целым корпусом десанта, то могли бы подумать, что он имеет назначением Варну, Трапезунд, Батум, и Бог знает, чем все это могло бы кончиться».
Тогда же в Лондоне барону Бруннову было категорически заявлено, что если наши нападут на турок, то союзный флот немедленно войдет в Черное море. Получив это сообщение, Николай I велел на турок не нападать! Меншиков сразу же передал соответствующее письмо главному командиру Черноморского флота, мирно сидевшему в Николаеве в кругу домашних.
Когда-то Мориц-Антон-Август фон Берх из эстляндского дома Кандель был неплохим моряком. Лейтенантом совершил кругосветное плавание, воспитывал штурманов отечественного флота и сам слыл первостатейным гидрографом. Именно Берх первым начал строить маяки на Черном море. Но все это было уже, увы, в прошлом. Ныне Маврикий Борисович (так он любил себя величать) разменял семьдесят седьмой год и многое из того, что происходило вокруг него, понимал с трудом.
Последние месяцы Берх мучился болями в пояснице, а к осени начало крутить и ноги. Вот и сейчас он диктовал приказ, опустив ноющие ступни в лохань с горячим травяным отваром. Когда вода немного остывала, матрос-денщик подливал кипяток из чайника. Диктуя письмо, Берх от себя ничего не прибавлял, передавая лишь меншиковские пожелания. Боль в ногах понемногу отступила, и теперь старик блаженствовал. Приказ его Нахимову гласил: «Ваше превосходительство отряжаетесь с эскадрою из кораблей “Ягудиил”, “Храбрый”, “Чесма”, “Императрица Мария”, фрегатов “Коварна”, “Кулевчи” и “Кагул”, бригов “Эней” и “Язон” и пароходо-фрегата “Бессарабия” в крейсерство между Анатолией и Крымом, держась по возможности на меридиане Тарханкута и параллели 43 градуса. Один фрегат и бриг по очереди надлежит содержать на Севастопольском рейде, как для отдыха этих судов, крейсирующих с начала лета, так и для сообщения с портами.
Пароходо-фрегат “Бессарабия” дождется окончательной инструкции вашему превосходительству и, когда доставит оную, поступит в состав эскадры для употребления по вашему усмотрению.
Цель посылки эскадры та же, что и прежде бывших крейсеров, дабы при ожидаемом разрыве иметь морские силы у берегов Турции, и особенно на сообщении Константинополя с анатолийскими прибрежными городами, и потому до получения новых инструкций не надлежит считаться в войне».
Адъютант подал написанную бумагу, и Берх размашисто ее подписал. Затем всунул ноги в тапки и подошел к окну, посмотрел, как в саду весело бегали маленькие внуки.
– Эх, годы, годы! Только б ночью вновь поясницу не скрутило. Да еще эти несносные турки! Вот уж как все сразу навалилось!
Запахнув халат, старик твердо решил более никаких дел не делать, и, шаркая ногами, отправился в спальню додремывать.
* * *
9 октября Николай I в письме к князю Меншикову затронул вопрос о роли Черноморского флота в начинающейся войне. Упомянув о
