Веллингтонская конгрегационалистская церковь, Коннектикут
Июнь, 1910
Недавно установленный орган заиграл свадебный марш из «Лоэнгрина», и с первыми его тактами процессия парами двинулась по проходу: впереди шаферы (как хорош Бенно в визитке!), за ними восемь подружек невесты в розовых платьях, оттенок которых у каждой последующей пары всё светлее, затем свидетельница Рейчел в бледно-бледно-розовом наряде и маленькая племянница Эдмунда в платьице из белого тюля. И вот она, Сара: охваченная смятением, скромно потупила взор, устремив увлажнившиеся глаза на свои белые атласные туфли, ступившие на самую главную в ее жизни дорогу.
Какое счастье чувствовать надежную руку отца! Боже мой, ее всю колотит. Дрожит каждая клеточка. Колышется даже брошь, свадебный подарок Эдмунда, – жемчужины и бриллианты в виде кометы. Наверное, и бутоньерка трясется, как овечий хвост.
Сара чуть успокоилась, увидев Эдмунда, ожидавшего ее перед алтарем. До чего же он красив в черном сюртуке с белым бантом в петлице!
– Помедленнее, дочка, – шепнул отец, и Сара виновато поняла, что ускорила шаг.
Для нее этот день знаменовал головокружительное начало, а для него – своего рода конец. Старший ребенок в семье, она помнила мать, что было не дано младшим сестрам и брату. Все вокруг говорили, во многом Сара – копия покойной матери, и это означало, что с ее уходом из дома отец как будто снова теряет жену. Хорошо, что вместе с Бенно он отправится в турне по Европе, эта поездка – его подарок сыну к окончанию школы.
Сара трижды легонько пожала отцовскую руку, что с детства было их тайным знаком, означавшим безмолвное «Я… тебя… люблю», и сквозь рукав сюртука почувствовала его ободряющий ответ.
Она отметила, что шнуры на торцах передних скамей превращены в гирлянды и не выглядят обычной загородкой. Сара мысленно возблагодарила миссис Кэнфилд, знатока всех тонкостей и подарка судьбы для невесты, лишенной, к несчастью, материнского руководства.
В первом ряду рыдала мать Эдмунда, но даже ее черные пелерина с мантильей не сумели затмить счастья Сары.
Отец передал ее Эдмунду. Сара взяла под руку своего без пяти минут мужа (супруга!), и они встали перед преподобным Биервертом во фраке, приступившим к благословению. Эдмунд погладил дрожащую руку Сары, словно передавая ей часть своей силы.
– …Да будет жена во всем опорой мужу и народит ему детей…
Потом жених и невеста повернулись лицом друг к другу, чтобы дать клятву верности. На миг Сара отвела взгляд – Эдмунд ослеплял, точно солнце. Слова клятвы она повторила за священником, а вот Эдмунд сам отчеканил ее без запинки, ибо наизусть выучил обет, соединяющий их на всю жизнь.
Видела бы это мама! Как жаль, что ее здесь нет. Нет и бедной тети Герты, так много для них сделавшей. Весной пришло сильно опечалившее их известие, что она погибла на пароходе, перевернувшемся в Чесапикском заливе. Саженец клена, который тетушка привезла в память о Сариной матери, вырос в красивое раскидистое дерево и теперь напоминал и о самой Герте.
Сквозь слезы, застившие глаза, Сара разглядела сверкающее кольцо в руке Эдмунда. Во времена ее матери в церемонии всегда возникала заминка, пока невеста мучительно стягивала перчатку, Сара же просто оттянула шелк с безымянного пальца. (Для облегчения древней традиции на левой перчатке имелся специальный разрез – еще одно хитроумное новшество в ряду современных достижений.) Эдмунд надел ей кольцо. Они стали мужем и женой.
В следующий раз Сару допустят в алтарную часть уже с ребенком на руках. Она представила младенца в ворохе кружев длинной сорочки, в которой крестили поколения Холлингвортов.
19
Сара
Ниагарский водопад
Июнь, 1910
По кожаному верху экипажа простучал град из зерен риса и атласных туфелек от восторженной толпы провожающих, сгрудившихся на крыльце Холлингвуда. Но вот захрустел гравий под колесами, Сара бросила прощальный взгляд на дом. Там были все, кого она любила, и на секунду возникла мысль: зачем я их покидаю?
В следующий раз она проедет через эти каменные ворота замужней дамой, которая вьет семейное гнездо в большом несуразном особняке на Вайн-стрит, принадлежащем Портерам уже более ста лет. Сара постаралась представить себя в пустых темных комнатах с бархатными шторами на окнах, но не смогла. Ладно, до возвращения из свадебного путешествия об этом можно не думать.
Экипаж миновал сторожку, и Сара приготовилась, что сейчас Эдмунд заключит ее в объятья и осыплет поцелуями, как многажды обещал в своих письмах.
Сердце ее забилось сильнее, когда он взял ее руку в свои ладони. Каким страстным он выглядел в письмах, этих омытых чернильными морями бесчисленных страницах цвета слоновой кости с признаниями в любви и душевными излияниями, порой приходившими дважды на дню: Доселе я не изведал тот совершенный восторг любви, какой вызываешь ты…
– Слава богу, вся эта кутерьма закончилась. Правда, милая? – сказал Эдмунд.
Кутерьма? Вот, значит, чем для него была свадьба – вершина ее годовых трудов. Уйма времени потрачена на пригласительные билеты, приданое, чаепития и подарки подружкам невесты, платья для них и для нее, вуалетки, цветы, распределение мест на застолье, меню, музыку, цвет лент на коробках, в которых гости унесут куски свадебного торта. Одно, другое, третье до поздней ночи, да еще кошмарные сны, в которых она упустила что-то неимоверно важное или не явилась в церковь, напрочь перепутав время венчания.
