из носа медленно течёт густая кровь. Выдержит ли он возвращение домой?
Дверь автобуса открывается. Солдаты, как единый механизм, устремляются наружу. Выстраиваются в цепь. По одному отправляются на личный досмотр. Александр смотрит в их лица. Пустота. Мир темнеет, потом – зеленеет, и все звуки отдаляются. Главред пытается справиться с этим, пытается стоять прямо. Делает шаг наружу – и падает.
- Врача! – кричит один из офицеров.
Главреда подхватывают на руки и быстро несут в медицинский блок. Всё видится ему зелёным, хотя он понимает: краски должны быть другими. Язык вывалился и безвольно лежит на щеке. Через минуту ему чуть лучше. Кажется, тело смирилось с тем, что теперь ему придётся дышать этим недоразумением, по ошибке названной воздушной смесью.
- Я в порядке… - шепчет Алекс слабыми губами. – В порядке… Поставьте меня на землю, прошу…
Но солдаты, подхватившие своего товарища, не слышат его. Один – заботливо поддерживает голову, чтобы она не запрокинулась назад. Остальные бегут ритмично, как один организм, отчего Алекс почти не раскачивается. В лазарете – койки, застеленные сероватыми простынями. Должно быть, когда-то они были белыми, но с тех пор прошло слишком много времени. А ещё – тут пахнет спиртом, и Главреду становится плохо от этого.
- О, запашок, однако, - улыбается врач, глядя на Алекса. Военные уложили его на койку и разбежались – словно растворились в пустоте. – Что вас туда погнало, а? За Стену?
- Задание, - ответил Главред. – Да я в порядке. В порядке.
Врач заставляет его раздеться до пояса, обвешивает грудь датчиками, как орденами и медалями. Позволяет выпить воды, а ещё – прикладывает к голове холодный компресс. За воду пришлось расписаться в журнале дрожащей рукой.
Сенсоры приятно холодят кожу, а ещё – немного щекочут. Меряет давление. Потом даёт какие-то таблетки, от которых звон в голове стихает окончательно. А ещё – пропадает жар, обжигающий лицо.
- Показатели в порядке, - жмёт плечами врач. – Должно быть, гипоксия. Я давно замечал, как людям становится плохо, когда они выходят из безвоздушной среды, что снаружи, и начинают дышать нашей смесью. Только представьте, если Сфера падёт. Мы тут же задохнёмся!
- Представляю, - кивает Алекс. – Представляю.
- Ну, можете полежать тут, в принципе, - говорит ему врач. Зрению вернулась острота, и он может рассмотреть черты лица доктора. Глубокие морщины возле глаз. Чёрные волосы, небрежно зачёсанные набок. А ещё – улыбка. Редкий обитатель Сферы. И против воли Алекс тоже улыбается врачу.
- Простите, доктор… - говорит Главред. – Я слышал, что от гипоксии хорошо помогает спирт. Нет ли у Вас небольшой колбочки для меня? Граммов десять или пятнадцать – именно то, что способно поставить меня на ноги.
«В казарме – оазисе жизни посреди Пустоши – постоянно звучат Его речи. Глава говорит обо всём: о чести, долге, семье. О том, как следует чистить сапоги. О том, как правильно застилать кровать. Главу приятно слушать, у него голос красивый, а мысль – плавная. Когда я служил в армии, ничего подобного ещё не было. И частым нашим спутником была либо гнетущая тишина, либо рёв ротного.
Солдатам выдают протеин-витаминный батончик. Вкуснятина. Под Куполом его не купишь ни за какие талоны. С утра – построение, разминка. Потом – лекции, где учат военному ремеслу. А после обеда начинается самое интересное, боевые стрельбы. В Пустоши никогда не бывает спокойно. Нам постоянно рассказывают, как много нечисти обитает в песках.
Правда, её не видел никто. Или почти никто. Это потому, что артиллерия постоянно отрабатывает Пустошь. Лишь с одной стороны Сферу надёжно защищают горы. Наши пушки смотрят в пески. Однажды, много лет назад, видел я такую картину. В небе летел диковинный аппарат. Маленький, он взмахивал отростками тела, парил.
Капитан приказал взять винтовку – а в роте лучше всех стрелять получалось именно у меня – и сбить шпиона. Смотрю я на летающий аппаратик. Этой штуковиной управлял настоящий асс. Он постоянно менял траекторию, поднимался и снижался. Только с третьей попытки мне удалось сбить лазутчика.
Тот самый аппарат рухнул вниз со страшной высоты. Его не нашли. Сколько мыслей лезло в мою голову! О том, что у нас могут быть разумные враги. Что там, за Пустошью, есть люди. И что им интересен Купол. Как знать, зачем они направили к нам шпиона в небе?
Ещё мне думалось, как было бы здорово подняться высоко-высоко. Пролететь над Куполом. Лететь вперёд, пока Пустошь не закончится. Ведь у всего есть начало и конец? Комитет сопротивления, который теперь казался видением, просто чудаки. Ведь если пушки день и ночь обстреливают пески, почему нельзя направить их на Купол?
Но вот в чём вопрос – не обманываются ли они? Думать об этом было страшно. Теперь, возвращаясь обратно за Сферу, я понимал: обман – естественный спутник нашего мира. И если люди узнают правду, они не смогут жить дальше. Но им придётся – рано или поздно, узнать правду.
Для этого нужен герой. Тот, кто сохранит всё лучшее. Я видел, в каких страшных хижинах ютятся повстанцы. Видел мельком, но мне хватило. Одноэтажные (если можно так сказать) строения из грязи. Да их любой ветер сдует! А здесь, под Куполом, у нас огромные, высокие здания. Прочные.
Меня везли на добитом мотоцикле. Думаю, в их деревне всего несколько таких. Но здесь, под Сферой – мощная техника. Да, людям нужно знать правду. Они вольны сделать выбор. Но правда не должна убивать. Недопустимо, чтобы из-за амбиций горстки одичавших людей умерли тысячи.
