Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Ездил в Ярославль, в архивы, искал то ли каких-то дальних родственников, то ли знакомых по дедовой линии. У него даже блокнотик был, куда он все, что узнавал, записывал. Такой, знаете, кожаный, с кнопочкой, на портмоне похожий, и ручка к нему пружинкой прикреплена, чтобы не потерялась. Не расставался с ним, даже на стройку таскал. А в последнее время был как не в себе, возбужденный, глаза горят. Все твердил: «Добуду я тебе, батюшка, эту икону. Должна она на своем месте быть, чтобы люди ей могли поклониться. И в предании о том сказано было: как возродится монастырь, так икона в него вернется». Кого из родственников Иван искал? Да я и не упомню. Знаю, что дед его воевал, женился после возвращения с фронта, за сорок уже ему было. А помер, когда Ване лет десять было. И до самой смерти разыскивал он какую-то Елизавету, видимо старую любовь, и дочку ее Соню. Но их следы потерялись во время эвакуации. А внук эти поиски продолжил, благо архивы сейчас стали доступны. Нет, о картинах он не упоминал при мне никогда. А вот вы сейчас спросили, и я что вспомнил – дед-то Ивана вроде как художником был до войны. Но после к этому не возвращался, кисти в руки не брал. Объяснял, что после ранения пальцы не слушаются. А картины, что от него остались, Ваня после кончины своих родителей отдал в этнографический музей в Рыбнинске, они и сейчас там висят. Вы уж похлопочите, товарищ следователь, чтобы нам Ивана разрешили поскорее похоронить. Родни-то у него не осталось. А мы тут артелью да приходом все управим… А сейчас давайте я вам часовню нашу покажу, она полностью готова, даже службы в ней провожу по выходным и праздникам. К нам теперь не только из Леськово, но и из других деревень приезжают. Прирастает паства. Так что, если вам надо кого помянуть за упокой или за здравие, вы записочку напишите…
Матвей
И
х с сестрой растила бабушка.
«Ох ты ж непутевая» – так она называла их мать. А та порхала по жизни, как стрекоза из известной басни.
Детям она передала яркую, эффектную внешность, которая ей самой приносила одни проблемы. После нескольких неудачных попыток поступить в театральный устроилась на Свердловскую киностудию помощницей костюмера. Как раз в это время, в восьмидесятые, в городе кипела бурная неформальная жизнь, и Марго (так она представлялась, имя Маргарита ей не нравилось, а Рита вообще было в их доме под запретом), веселая, беспечная, легко влилась в его андеграунд. Шумные квартирники, свободные нравы, новая, не всегда понятная, но такая влекущая музыка.
– А ты что хочешь, чтобы я на Шувакише [21] барахлом торговала или с бандитами с «Уралмаша» гуляла? – Возражений на столь резонные доводы дочери не находилось. Все лучше музыканты, чем криминальные группировки.
Быстро выскочила замуж за гитариста, родила сына и, оставив его на попечение своей матери, укатила в Ленинград, еще не успевший стать Петербургом. Оттуда изредка приходили денежные переводы, которые бабушка пренебрежительно называла алиментами.
Нечастые мамины приезды Мотя вспоминал как праздник, сродни Новому году. Время было голодное. Спасали сады и огороды, на которых горожане выращивали картофель, морковь, лук, помидоры. Рассаду начинали готовить загодя, с февраля ею были заставлены все подоконники. Убрать урожай тоже спешили вовремя, пока не разворовали. Бабушка брала внука с собой, и они на автобусе, потом на перекладных добирались до своего участка, копали картошку, составлявшую зимой их основной рацион. Добытая в магазине банка китайской тушенки становилась несомненной удачей. Поэтому, когда их навещала Непутевая, скромное жилье преображалось. Гостинцы, от которых ломился стол, подарки, модные обновки бабушка прятала в шкаф, «чтоб не угваздался», и разрешала надевать только в садик по торжественным дням. Аромат незнакомых духов и тонких импортных сигарет, которые Марго курила вечерами на кухне, выдыхая в форточку красивые колечки. Пару дней она не отходила от сына, тискала его, водила в парк, в кино, закармливая сладостями и мороженым, а после отправлялась навестить старых друзей, на «Плотинку», на набережную, и пропадала там с утра до ночи.
– Мне нужна свобода общения, быт – это болото, я не собираюсь в нем утонуть, как ты, – заявляла она недовольно ворчащей бабушке, чмокала сына в щеку, оставляя след ярко-красной помады, и убегала, улетала, похожая на экзотическую птицу в разноцветном оперении…
А они с бабулей садились вдвоем пить чай с ленинградскими конфетами – «Мишкой на Севере» и «Белочкой». Потом, в девяностых, в стране появились всякие «Марсы», «Сникерсы» и «Баунти», но в их семье эти конфеты фабрики имени Крупской всегда были самыми любимыми, в память о Непутевой.
Отца Мотя представлял только по нескольким черно-белым фотографиям и старой, затертой на сгибах афише не слишком известной рок-группы, которой не удалось достичь популярности земляков – «Наутилуса» и «Урфина Джюса». Помнил ли тот о существовании сына до того, как сгорел от наркотической зависимости, неизвестно. Но зато оставил в наследство квартирку в центре Свердловска, которую бабушка сдавала. Это позволило им выжить в непростые годы перестройки и развала СССР.
В начале девяностых Марго неожиданно вернулась в родной город. Ей едва исполнилось тридцать, немного потрепанная, но по-прежнему привлекательная, она возникла на пороге, держа в руках большой сверток с розовым бантом. Так в жизни Моти появилась Варя, Варенька, младшая сестренка. Кто был отцом девочки, осталось тайной. Поговаривали, что какой-то известный спортсмен, не пожелавший обременять себя внебрачным потомством. И хотя Моте самому было всего шесть, он сразу взял на себя роль старшего брата, перенеся на девочку всю ту нерастраченную любовь и ласку, которую он не мог проявить к матери.
Та, однако, надолго не задержалась. По старой памяти устроившись на киностудию, которая переживала не лучшие времена, она случайно попалась на глаза режиссеру из Прибалтики, снимавшему рекламные ролики для популярных в то время финансовых пирамид. Это был ее звездный час.
– Смотри, бабуля, сейчас маму будут показывать, – восторженно кричал Мотя и тащил к телевизору Варю, которую больше привлекали игрушки в ее манеже, чем малознакомая женщина на экране. Бабушка спешила с кухни, вытирая мокрые руки ситцевым фартуком, и они замирали, ловя те короткие моменты, когда Непутевая мелькала в кадре.
Марго оказалась очень фотогеничной, ей стали поступать предложения, одно заманчивее другого, гонорары росли. Вокруг нее вились ухажеры, те самые повзрослевшие и заматеревшие малолетки, из которых сложился костяк местных ОПГ. Совершенно не умевшая распоряжаться финансами, она спускала все деньги на красивые шмотки, дорогие рестораны, поездки на курорты,
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
