входом и продолговатым дачным участком. Но даже и эта отрезанная половина была внушительных размеров, так что кататься на велосипеде Ася училась прямо здесь, разъезжая на «Дружке» по тропинке от крыльца до забора и падая, если везло, на мягкую зелень, а если не очень – на ребристые сосновые шишки. Вторая половина дома принадлежала дедушкиному дальнему родственнику, но семьи не общались уже много лет из-за какой-то ссоры, старой и неистовой, какие бывают только между родней, так что металлическую изгородь-сетку, разделяющую участки, Асин дедушка поменял на глухой деревянный забор и свою часть дома перекрасил из зеленого цвета в голубой.
У родственников был зимний водопровод, но о том, чтобы подсоединиться к ним, не могло быть и речи, поэтому трубу пришлось тянуть через весь участок к Захаровым, дальним соседям. Поначалу те тоже не хотели делиться водой, боялись, что пострадает напор, но мама двинулась на них во всеоружии – со своим сметанником, банкой дедушкиного варенья, вынутой из самых секретных запасов, и с животом, который уже был приличного размера и который она нежно поглаживала, повторяя, как необходим малышу свежий воздух. Под таким натиском Захаровы капитулировали, только попросили, чтобы дедушка поделился малинной рассадой, потому что уж очень вкусное было варенье.
На время ремонта мама с папой переехали в дальнюю комнату, где жили Ася с дедушкой, а их, чтобы не дышали строительной пылью и краской, переселили на летнюю кухню, и теперь их малинное производство происходило, что называется, не отходя от кассы.
Ася просыпалась каждый день в одно и то же время от гудка восьмичасовой московской электрички – дача была недалеко от станции. Как была, в пижаме, Ася хватала свою зеленую эмалированную кружку и бежала в малинник. Там она выискивала ягоды, которые вчера вечером были бледно-красные, а за ночь цвет набрал густоты. К завтраку быстро набиралась целая чашка, а уже во второй половине дня можно было готовить литровую банку и идти на промышленный сбор.
Малины в тот год уродилось необыкновенное количество. Кусты сгибались под тяжестью пухлых бархатных ягод, и Ася с дедушкой только и делали, что собирали, перебирали и варили в медном тазу свое колдовское зелье. Дедушка, доктор наук, во всем ценил точность и малину и сахар всегда взвешивал на старых зеленых эмалированных весах, чтобы рецепт был соблюден до грамма.
Сначала он засыпал малину сахаром и оставлял на несколько часов, чтобы пошел сок. Потом ставил таз на огонь, и тут наступал самый любимый Асин этап: помешивать варево деревянной ложкой, а когда малина закипала, снимать пенку. Готовое и остуженное варенье закатывали в банки, и ими – перевернутыми вниз головой – были заставлены и стол, и полки, и подоконники.
Ремонт закончился в августе, когда все ягоды уже отошли. Мама поехала в Москву, на обследование в женскую консультацию, и захватила Асю с собой – помыться. Дедушка с папой остались на даче – убрать и вывезти строительный мусор.
Мама с Асей вернулись в Малаховку через два дня вечером, когда уже почти стемнело, и Ася обомлела от того, каким красивым и уютным стал дом с большими новыми окнами. Занавески повесить еще не успели, и в вечерних сумерках застекленная веранда стала похожа на экран телевизора, в котором показывали какой-то очень счастливый фильм: теплый свет падал на кухонный стол из-под оранжевого абажура, дедушка хлопотал у плиты, готовил ужин, ждал их.
Этот счастливый фильм, правда, передавали только на веранде. Ася побежала в их с дедушкой комнату, которую уже освободили родители, и ахнула. В углу, где раньше спала Ася, стоял дедушкин диван, а возле окна теперь высилась двухъярусная кровать.
И снова, как тогда на кухне, Асю кольнуло – больно, в самое нежное место, выше живота.
– Деда, это что?
– Маме на мебельной фабрике отдали – за полцены. Там какая-то деталь была бракованная, а рабочие починили.
– И что? Он и спать с нами тоже будет? – воскликнула Ася.
– Это все еще очень нескоро, Асенька. Первый год, а может, и дольше, твой брат – хотя вдруг это будет сестра? – поживет в комнате у мамы с папой. Не переживай.
– У нас с ним теперь все будет общее? И малина, и мама с папой, и ты?
Дедушка прижал Асю к себе, она вдохнула запах его одеколона и почувствовала шершавую щеку – к вечеру на дедушкиных щеках уже пробивались седые волоски.
– Я тебе сюрприз приготовил. Помнишь те два пня огромных у забора? Я их выкорчевал, ну не сам, конечно, рабочих попросил. Они землю вскопали, и я посадил еще одну грядку малины. Так что заживем еще слаще.
Когда Ася проснулась на следующее утро, дедушки в комнате уже не было. Гулко гудел на станции поезд – по выходным вместо восьмичасовой пригородной электрички проезжал пассажирский состав. Ася выскочила из кровати и, еле попав ногами в тапочки, побежала по родному маршруту. Малина и правда вся сошла. Ася прошлась вдоль рядов, осмотрела каждый куст, но нашла только гроздь маленьких зеленых ягод, которые, по ним было видно, уже не дозреют, и несколько перезрелых, подернутых плесенью. Как и обещал дедушка, в самом конце малинника, у забора, где она перепрыгивала с одного пня на другой, теперь чернела новая, только что вскопанная грядка, а на ней на хорошем расстоянии друг от друга были посажены пять новых кустов малины. В конце грядки, как всегда у аккуратиста дедушки, была воткнута палка с клеенчатой табличкой, на которой он указывал сорт и год посадки. На этой было написано: «Август 1989. Для Аси».
Ася обвела взглядом участок. В распахнутом окне летней кухни мелькала дедушкина красная рубашка. Он стоял боком, помешивал что-то в кастрюле – наверняка геркулесовую кашу, – вытирая руку о полотенце, переброшенное через плечо. Рядом на подоконнике негромко бурчало радио.
– Деда! Деда!
Дедушка выглянул из окна.
– Что такое, Асенька? Сейчас приду.
Но Ася уже бежала ему навстречу, огибая кусты с малиной, и кричала: «Люблю! Люблю! Люблю! Люблю!»
В октябре коробку с поролоном достали с антресолей, сварили клейстер, но заклеить окна не успели, потому что маму увезли в роддом. Папа в тот день ушел рано, последнее время его было не застать дома, он мотался по каким-то делам, и маму повез дедушка – как хорошо, что он еще не успел убрать машину на зиму.
Во второй половине дня позвонила какая-то женщина и строгим голосом попросила к телефону кого-то из взрослых.
– Папы нет, – ответила Ася. – А деда пошел выносить мусор.
– Передай деде, –
