над свитком.
Чуть не попался! Нельзя, чтобы кто-либо из присутствующих узнал о Токсе.
— Что скажете, Тимофеев? — не отводя взгляда от меня, спросил Игнатов.
— Всё сходится, Сергей Захарович, — листая протокол, произнёс Тимофеев. — Судя по заключению патологоанатома, все эти ранения Балашов получил ещё при жизни. Причиной смерти стали колотые раны в области грудной клетки. Но тут Мечникова мы подозревать не можем, поскольку у него железное алиби. В момент гибели Балашова он давал показания моим людям.
— Если вас интересует, я в это же время был в Хопёрске, и ту ночь я провёл не один. Моя знакомая и все её соседи смогут это подтвердить, — заявил Синицын.
— Илья Андреевич, а вас пока что никто и не спрашивал, — тихо усмехнулся Тимофеев.
— Теперь позвольте мне задать вам вопрос, Сергей Захарович, — произнёс я. — Если вам и так известно, что Балашова убил не я, в чём смысл этой беседы?
— А вы сами ещё не догадываетесь? Или вы пока что не получили письмо? — впервые выказал удивление князь Игнатов.
— Он его не получил, Сергей Захарович, — тут же пояснил Тимофеев. — Наши службы перехватили почтового ворона.
Письмо? О чём они вообще говорят?
— Прошу прощения! — встрял Синицын. — А разве сотрудники полиции имеют право перехватывать чужие письма, не имея законных оснований на осмотр личных вещей обвиняемого, коим господин Мечников пока что не является?
— Всё верно, господин Синицын, — кивнул Тимофеев. — Мои сотрудники не имеют на это права. А вот на тайные службы этот закон не распространяется.
Тайные службы? Приехали… Да что ж такое было в этом письме?
— Что скажете, господин Игнатов? — обратился к князю Тимофеев. — Раз Мечников не читал письмо, нам стоит озвучить текст сообщения или…
— Минуту, — перебил его князь, а затем провёл пальцем по синему камню, инкрустированному в его кольцо. Как только камень дважды блеснул, Игнатов произнёс: — Да. Передайте суть письма. Кратко.
Интересно, что это сейчас было? Такое впечатление, что князь ожидал чьего-то одобрения. Будто через это кольцо ему передали сообщение. Но кто? Не сам же император?
Нет. Скорее всего, прямо сейчас нас слышат имперские тайные службы, связь с которыми обеспечивает кристалл вызова. Я слышал о таких. С помощью более простых версий этих камней осуществляется вызов полиции в этом мире.
— Господин Мечников, перехваченное письмо было отправлено Виктором Балашовым. По какой-то причине он заказал отсроченную доставку. Будто хотел, чтобы вы получили его уже после инцидента в вашей квартире, — заявил Тимофеев.
Логично предположить, что это — письмо с угрозами. Но тогда бы они не стали допрашивать меня. Такое письмо идеально бы вклинилось в общую картину дела.
Значит, содержимое там совсем другое.
— Алексей Александрович, — продолжил Тимофеев. — По какой-то причине Виктор Павлович Балашов отправил вам своё завещание.
Мы с Синицыным оторопели. Илья аж от удивления ударился коленями о стол, будто кто-то только что проверил неврологическим молоточком его сухожильные рефлексы.
— И в этом завещании говорится о том, что в случае своей смерти барон Балашов изъявляет желание передать вам свой титул барона вместе с принадлежащими ему землями, — подытожил, наконец, Тимофеев.
На секунду мне показалось, что у меня в голове что-то лопнуло. Будто раздувшаяся аневризма не выдержала давления крови, взорвалась и залила весь головной мозг содержимым сосудов.
Такого предсказать было попросту невозможно. Я мог ожидать от Балашова чего угодно, но только не завещания, написанного в пользу меня самого.
— И как это понимать? — спросил я. — Вы уверены, что завещание не подделано? Документ на подлинность уже проверен?
— Проверен, господин Мечников, — кивнул Игнатов. — Именно поэтому я хочу узнать у вас, как так получилось, что сразу после смерти Балашова вы возвращаете себе утраченный титул и снова становитесь дворянином. Ведь отец прошлой осенью лишил вас и того, и другого.
Вот теперь понятно, почему меня сюда пригласили. Всё это выглядит чересчур странно. Будто я специально всё это подстроил.
— Мне нечего сказать вам, — произнёс я. — Пожалуй, эти новости шокировали меня даже больше, чем вас. Однако мне этот город не нужен, если вас это успокоит.
— Не успокоит, господин Мечников, — ответил Игнатов. — Я как раз ищу кандидатуру, которая сможет заменить род Балашовых. Чисто теоретически я бы дал добро на то, чтобы эти владения перешли вам. Но для начала я хочу разобраться в причинах столь странного поведения Виктора Павловича.
— Это мы теперь уже вряд ли сможем узнать, — встрял в наш разговор Синицын. — Если, конечно, вы не хотите нанять парочку хороших некромантов, которые смогут вернуть его к жизни. Ведь иных улик у вас больше нет, как я понимаю?
— Есть, господа, — добавил Тимофеев. — Вообще-то, вскрытие показало нам ещё кое-что. Патологоанатому удалось найти следы магической клятвы. Незадолго до смерти он дал её. И мы подозреваем, что именно из-за клятвы он и написал это завещание.
— Я уже упомянул, что мы с ним обменялись клятвами ещё в Балашове, — напомнил я.
— Нет, Алексей Александрович, — покачал головой Игнатов. — Дело не в вас. Похоже, он дал клятву кому-то ещё. Кому-то из ваших друзей.
Глава 13
Мы с Синицыным переглянулись. С каждой минутой заявления князя становятся всё более и более абсурдными. Сначала завещание Балашова, теперь ещё и косвенное обвинение кого-то из моих друзей в шантаже покойного барона.
— С чего вы взяли, что на него воздействовал кто-то из моего круга? — спросил я. — У вас хоть какие-то доказательства есть?
— И это очень хороший вопрос, — вмешался Синицын. — К примеру, я себя считаю другом Алексея Александровича. И что же получается? Вы и меня подозреваете?
— Мы лишь стараемся мыслить логически, — произнёс князь Игнатов. — Получить дворянский титул и землю в придачу… Об этом простолюдины и изгнанные аристократы могут только мечтать. Раз у господина Мечникова есть алиби, значит, это мог сделать кто-то из его знакомых.
Князь говорил так, будто ему все равно, кто получит этот титул. Однако то, что он говорил, прямо противоречило эмоциям, которые он показывал.
— Это — просто предположение, — подметил я. — Более того, я уже сказал вам, можете уничтожить это завещание. Сделаем вид, что я о нём ничего не
