Бежим! – Дон хватает меня за руку и тащит прочь со сцены.
– Что происходит? Почему здесь полиция?! – задыхаюсь я от ужаса и бегу за ним, едва успевая переставлять ноги.
– Не знаю! Наверное, это частная территория!
– Что?!
Господи, во что я ввязалась? Как теперь объяснить это руководству спортивного комплекса? Меня не просто исключат из претенденток на попадание в сборную – меня вышвырнут из страны навсегда!
– Дон, мне нельзя попадать в полицию! – испуганно кричу я ему вслед, мысленно прощаясь со своей мечтой и будущим.
– Никому нельзя!
– Куда это мы так торопимся, молодые люди? – суровый голос офицера преграждает нам путь.
– Дьявол… – обречённо выдыхает мой друг.
– Всё не так уж плохо, приятель, – полицейский приближается с притворной доброжелательностью. – Будете сотрудничать – стану вашим ангелом-хранителем. А теперь пройдёмте к машине.
Мы не сопротивляемся и понуро плетёмся к патрульному автомобилю с мигалками под монотонный голос офицера, зачитывающего наши права.
***
Я сижу в небольшой комнате, стены которой окрашены в спокойный серый цвет. Краска выглядит аккуратной, почти новой, и отражает мягкий свет единственной лампы, висящей под потолком. Воздух кажется мне немного спертым и прохладным, в нем едва угадывается запах бумаги и металла, что вызывает у меня необъяснимое беспокойство.
Передо мной стоит аккуратный стол с гладкой поверхностью, лишь слегка потертый от времени. Я чувствую жесткость пластикового стула, неприятно давящую на спину, и невольно поправляю позу, стараясь устроиться удобнее. Мой взгляд падает на большое зеркало на стене напротив – я знаю, что это одностороннее стекло, и кто-то наверняка наблюдает за мной, с другой стороны. От этой мысли по коже пробегают мурашки.
Сердце начинает биться быстрее, дыхание становится неглубоким и прерывистым. Я чувствую себя растерянной и тревожной, словно оказалась в ловушке этой чужой комнаты, где все кажется холодным и безразличным.
– Мисс Золотова, вам было известно, что во время вашего выступления происходило распространение наркотиков?
Полицейский задаёт абсурдные вопросы, на которые у меня нет ответа. С одной стороны, я абсолютно уверена в своей невиновности, ведь не совершала ничего противозаконного. С другой – меня задержали в чужой стране, законы которой я совершенно не знаю. Кто их разберёт: вдруг здесь сажают в тюрьму даже за пластиковый стаканчик, брошенный в контейнер для бумаги? На фоне такого преступления наши танцы на частной территории вполне могут тянуть на пожизненное заключение.
– Повторяю вопрос ещё раз: вы знали о том, что во время вашего выступления осуществлялась передача и продажа наркотиков? Вы были частью преступного сговора? Это ваши сообщники?
– Конечно же нет! – выпаливаю я прежде, чем вспоминаю о правиле молчать до прихода адвоката.
Адвоката? Хм, будто у меня он действительно есть.
– Мисс Золотова! – он громко бьёт ладонями по столу, явно собираясь использовать приём «плохого полицейского» и припугнуть меня. Но в этот момент в кабинет врывается его коллега:
– Фрэнк, иди, дальше я сам.
– Но она…
– Лучше займись теми двумя, которые давно у нас под прицелом.
Фрэнк раздражённо захлопывает папку и, одарив меня презрительным взглядом, покидает комнату для допросов. Его место занимает другой следователь, который в гораздо более спокойной и располагающей манере продолжает беседу:
– Мисс Золотова, я инспектор Патрик Хемсворт. Занимаюсь расследованием дела о хранении и распространении наркотиков в нашем городе. По местным законам я имею право задержать вас здесь вплоть до завтрашнего вечера, но, честно говоря, мне бы очень этого не хотелось. Предлагаю вам сотрудничать.
– Я готова сотрудничать, но правда ничего не знаю! – искренне отвечаю я.
Хемсворт тяжело вздыхает и раскрывает передо мной папку с фотографиями, на которых Марта и Дон запечатлены на территории нашего университета.
– Вы знакомы с этими людьми? – он придвигает ко мне снимки.
– Да, мы вместе учимся.
– Только учитесь?
– Ещё танцуем в одной команде, но вы наверняка и сами это знаете.
– И вы, конечно же, не в курсе того, что во время вашего выступления их сообщники распространяли наркотики?
– Марта и Дон не имеют к этому никакого отношения! – возмущенно выдаю я, хотя сама до конца не уверенна в своих словах.
Инспектор внимательно смотрит на меня, после чего молча выходит из комнаты. Эти десять минут его отсутствия кажутся мне вечностью: я успеваю накрутить себя до крайности и представить миллион ужасных сценариев о своих друзьях и собственной участи.
Наконец он возвращается, в его голосе чувствуется раздражение:
– Мисс Золотова, вам придётся рассказать нам всю правду.
– Я не имею к этому никакого отношения и не собираюсь ничего говорить без адвоката! – вызывающе бросаю я в надежде, что эта фраза работает не только в кино.
На мои слова офицер отвечает усмешкой, откидывается на спинку стула и достаёт из-под стола прозрачный пакет с моими личными вещами.
– Что ж, справедливо. Вы имеете право на один звонок. – он вытаскивает мой мобильный телефон и поворачивает экраном ко мне. – Кому позвонить и сообщить о вашем местонахождении?
Мне необходимо связаться с Элли – она быстро решит эту проблему.
Решит и тут же заберёт из Монреаля как малолетку, которая спасовала при первых же трудностях.
Ехидно шепчет внутренний голос, охлаждая мой первоначальный порыв немедленно обратиться за помощью к сестре. Я так долго убеждала её и Картера дать мне шанс жить самостоятельно, что звонок из полиции станет самым красноречивым доказательством моего провала.
– Мисс Золотова? Кому звонить будем? Отцу, матери? – повторяет вопрос офицер Хэмсворт.
– Отцу? – задумчиво повторяю я за ним, и внезапно в моей голове рождается совершенно безумная идея. – Да! Звоним отцу!
Золотова, остановись!
Протестует внутренний голос, но я уже сделала выбор.
– Хорошо. – Инспектор начинает перелистывать контакты в моей записной книжке.
– Американо…
– Что? Простите, мисс Золотова, но здесь вам не кофейня, – саркастично замечает офицер.
– Он записан у меня как «Американо», – поясняю я невозмутимо.
Лоб офицера удивлённо собирается в гармошку, но он решает воздержаться от комментариев и молча набирает букву «А» в поисковой строке телефона.
– Как зовут вашего отца? – спрашивает он, наведя палец на кнопку вызова.
– Курт. Курт Максвелл… – произношу я чуть слышно и тут же осознаю всю роковую нелепость своего поступка.
Инспектор усмехается и нажимает кнопку вызова. Я закрываю глаза и скрещиваю пальцы на обеих руках в отчаянной надежде на то, что Курт снова подыграет мне и ввяжется в очередную авантюру в стиле Золотовой младшей.
Глава 18. Крестный отец
Курт.
– Малыш, я так соскучилась, – шепчет Тринити мне на ухо, её голос мягкий и сладкий, словно карамель, пока я покрываю её шею жадными поцелуями. – Куда ты пропал?
– Извини, детка, всё как-то навалилось, – отвечаю
