закрываемся, − сказал мекс и пошел прочь на кухню.
Я остался один в зале. В дальнем углу другой мекс начал поднимать стулья на столы, чтобы помыть пол. Он приглушил свет и закрыл одну из входных дверей. Я постоял с минуту, выкинул стакан в урну и вышел на улицу.
Позвонил телефон. Маша.
− Слушай, я тут поговорила со своими, пока в метро ехала. Я, наверно, остаюсь и пойду сдавать. Ну, точнее, пойду сдавать, и если нормально, то буду поступать.
− Передумали? – спросил я.
− Да, вроде. Мы можем завтра тогда английский устроить? Чтобы все повторить?
− Вечером если только. Я до восьми на работе.
− Хорошо.
Я потопал домой. Совсем стемнело, и метро ходило редко. Ждать его на перроне не хотелось. Идти надо было две или три остановки. Минут двадцать. Не страшно. Телефон позвонил снова. Я настроился на новый разговор с Машей, но оказалось, что звонит Трэвис, мой коллега, охранник из «Таргета».
− Слушай. Тут Терри тебя завтра пораньше хочет видеть. Сейчас будет звонить тебе. Тебя вроде увольняют, как я понял, какой-то чувак пожаловался, что ты баксы с него требовал за то, что он за футболку забыл заплатить.
− Ого. Прямо увольняют?
− Ну нет, наверно. Я так понял, Терри сначала тебя выслушать хочет.
Я сказал Трэвису спасибо и сбросил звонок. Минут через десять позвонил Терри и, действительно, попросил прийти завтра на полчаса пораньше. Не в девять, а в восемь тридцать. Я подтвердил и попрощался.
− Вот сука, − вслух сказал я, перебирая в голове, кто из моих «клиентов» мог на меня стукнуть. Хотя, может, и никто не стукнул, просто Терри сам додумался.
Я позвонил Маше и сказал, что, может быть, буду у нее завтра пораньше.
На улице пошел дождь. Я зашел в супермаркет, это был один из «K-Mart», и долларов на пятьдесят накупил еды: овощи, большой кусок мяса, арахисовое масло, бейглы, брауни, три банки фасоли «Хайнц» и еще что-то по мелочи. Мне почему-то захотелось приготовить сегодня что-нибудь основательное. Не просто салат из всего, что есть в холодильнике.
Дождь пошел сильнее. Я вышел на улицу и встал под козырек «K-Mart». От дождя сильно запахло съедобной зеленью, которая вместе с овощами была разложена на уличном прилавке магазина.
− Зонт дать? – спросил один из кассиров «K-Mart», который в отсутствие посетителей тоже вышел на улицу.
− Давай.
Кассир ушел и через минуту вынес мне потрепанный черный зонт.
− Иногда выворачивает, − сказал он и достал сигарету.
− Спасибо. Завтра тогда занесу, − ответил я и под зонтом пошел домой.
Послесловие
Знаете, какой-то хрен на меня все же стукнул. Терри знать не знал, что я чего-то там мутил с воришками. Он прямо так и сказал. Я не очень уверенно попросил его дело замять, но Терри сказал, что он мне не друг, а супервайзер. Функция. Верно, впрочем. Тут я ему ничего не предъявлю, и даже обидеться не выйдет. Поэтому последнюю пару дней я давал объяснения в нью-йоркской полиции. Конечно, все отрицал. Мне даже назначили какого-то бесплатного адвоката, но пока я его в глаза не видел. За всю эту пару дней.
Еще через пару дней будет суд. В жизни не был в суде, а тут придется явиться лично. Боязно. Как сказал Трэвис, посадить меня не посадят, но визу точно закроют и оштрафуют. Успокаивает, конечно. Хотя, с другой стороны, я сам мучился вопросом, что мне тут делать дальше, вот все и разрешилось.
Терри, понятно, меня сразу уволил, несмотря на все мои отрицания. Он хорошенько просмотрел все записи видеокамер в нашем магазине, и хоть я и старался не палиться, но все же где-то в объектив попал. Точнее, попали сто долларов и то, как я их вымогаю. Да уж. Вымогатель.
− Запись я копам не дам, но у нас ты, как понимаешь, всё, − сказал Терри при прощании.
Я кивнул и сказал своему экс-супервайзеру спасибо. Наверно, Терри был хорошим отцом, если у него были дети. Строгим, но справедливым.
Сегодня Маша ходила сдавать свой экзамен. Да, все же ходила. Понятно, ни одного занятия, после того как я влип в эту полицейскую историю, у нас не было, но в телефонном разговоре она божилась, что учится и повторяет все сама. Хочется верить. Ей же на свое отсутствие я сказал, что мне неожиданно нужно продлевать визу и все эти дни я проболтаюсь по иммиграционным и визовым конторам. Она, кажется, поверила.
Про тест Маша по телефону сказала, что он был несложный и что она все написала, прочитала и рассказала, как мы и учили. Результата ждать две недели, и все это время она будет в Нью-Йорке. Обратный билет в Москву она уже успела сдать. Меня очень подмывало поехать и встретиться с ней, поговорить, погулять, но вся полиция и суд стояли поперек горла. Вряд ли я смогу отвлечься и говорить с ней о чем-то пространном и романтичном.
Поэтому пока никаких встреч. А если мне отменят визу и будут высылать домой – тем более никаких встреч. И стыдно, и грустно будет от нее уезжать.
Суд, в который мне было сказано явиться в девять утра в понедельник, был в Бруклине, недалеко от моего Шипсхед-Бея и занимал два этажа одной из многоэтажек. Я пришел в восемь тридцать. Охранник на входе посмотрел мой паспорт и сказал, куда пройти:
− Только еще рано. Сядь там на скамейке и подожди.
Возле нужной мне комнаты для судебных дел и правда стояли скамейки по периметру коридора. Видимо, здесь судили мелких хулиганов и шоплифтеров. Местечко как раз для меня.
Через двадцать минут меня позвали. Официально позвали, по имени и фамилии. Судебная комната представляла собой небольшой зал метров тридцать на тридцать с парой десятков стульев. Все они были пустые. В зале, кроме меня, были только дядька-обвинитель, секретарь, пара полицейских, которые вряд ли были именно полицейскими, скорее, кем-то вроде судебных приставов, а также судья – тетка лет за сорок, черная и на вид достаточно бодрая.
Через минуту зашел какой-то лысеющий зашуганный мужичок с портфелем, который представился моим адвокатом по назначению. Видел я его впервые.
Судья попросила меня встать перед ней. Я послушался. Дальше было молчание минут на пять – судья листала бумажки, видимо по мою душу, и хмурилась.
− А свидетель-заявитель тут будет? − спросила судья секретаря.
В этот самый момент дверь в зал открылась, и вошел еще
