неэффективен, слаб. Ты неудачник, ты обречен. Вообще не будь. И все эти «не», усваиваясь и закрепляясь в нашей голове, часто превращаются в жесткий менталитет саморазрушения.
Для невротически опустошенного эго характерны самоотрицающие послания. Нам нашим же голосом нашептывают: я не заслуживаю счастья; я вполне могу мириться с оскорблениями; я жертва; мне ничего не изменить; я в отчаянии; раз я настолько слаб или неполноценен, чтобы выполнить эту задачу, значит, в моем характере явно какой-то изъян. Все эти вердикты противоречат внутреннему голосу, который говорит: «Я приемлем таким, какой есть, и способен сгладить все свои острые углы. Со мной все в порядке, но в то же время мне нужны некоторые перемены». Эта комбинация явных противоречий является огромным преимуществом практики, нацеленной на то, чтобы подружиться со своей тенью.
Ядро, суть тени — архетип врага или чужака. В детстве нас учат осторожности с незнакомцами, объясняя, что это необходимое для нашего выживания условие. Вот чем семейное насилие так коварно: оно не вписывается в архетип «чужак — опасность» и потому сбивает нас с толку. В нас не заложена программа, предписывающая остерегаться своих. Мы инстинктивно доверяем родным, а не избегаем и даже никак не противостоим им. В детстве очень страшно противоречить запретительным голосам авторитетов или оспаривать их. На эмоциональном уровне это порождает глубокую тревогу: кажется, что это идет вразрез с идеей нашего выживания. Мы инстинктивно не настроены на защиту от своих матерей. Мы запрограммированы, чтобы доверять тем, кто о нас заботится, и любить их. И потому мы огульно принимаем саморазрушительные послания тени. Наше эго, способное отличать добро от зла, еще не сформировалось, и эти послания отправляются прямиком в наше бессознательное, без каких-либо вопросов. Но когда мы обживаемся в уюте своего разделенного состояния, мы более не находимся под властью эго, оно нами уже не манипулирует. Подружившись с собственной тенью, мы обнаруживаем и тень унаследованную и с ней тоже становимся друзьями.
А еще мы часто придерживаемся ценностей и желаний, унаследованных от родителей или социума. Возможно, вы уже даже пытались привести свои таланты в соответствие этим ценностям и желаниям, скажем, играли в баскетбол, обладая телом футболиста. Успех есть результат соответствия наших дарований нашим собственным решениям и выбору, наших чувств — тому, как мы их выражаем, наших осознанных стандартов — повседневным поступкам и делам. Позитивная тень, наш неиспользованный потенциал — это то же самое, что наши глубочайшие потребности, ценности, страсти и желания, наши дары и наша идентичность. Мы успешны, когда сполна используем все, что нам даровано, активируя тем самым свой потенциал. Мы упускаем свой шанс сделать это в той самой степени, в какой сохраняем ограничивающие убеждения и мысли: «Мне такого никогда не сделать», «Я никогда этого не добьюсь», «Я для этого слишком стар (слишком молод, слишком слаб; еще слишком рано, уже слишком поздно и т. д.)». Подобные приговоры, вынесенные самим себе, перекрывают доступ к нашим подлинным потребностям и желаниям. Кроме того, эти унаследованные убеждения — не доказанные факты, а то, что навоображали себе другие люди. Но наше собственное воображение может с тем же успехом возродить нас: уверенно и живо представляя себя полными тех самых сил, наличие которых мы сейчас отвергаем, мы получаем к ним полный и свободный доступ.
Мы можем даже провозгласить себя тем, что видел Байрон, — розой, прекрасные лепестки которой еще не развернулись. В конце концов мы осознаем: все, что так и осталось нераскрытым, — это то, что в нас никогда не любили. Это печаль нашей нераспустившейся розы. То, что не было принято с любовью другими людьми, особенно нашими родителями, не получило разрешения появиться. Теперь же нам предстоит самим найти эту любовь внутри себя, своих отношений и своей духовности. Разрешение раскрыться ведет к радости. Альтернативой ей является меланхолия или депрессия.
Когда мы, к своему ужасу, понимаем, что в попытках раскрыть собственные таланты и способности или умение отдавать/получать любовь мы даже не приблизились к своему потенциалу, нас обычно охватывает чувство уныния и меланхолии. Если ограничить диапазон наших физических возможностей, мы почувствуем боль. В психологическом плане такая боль проявляется как меланхолия. Спустя некоторое время она становится характеристикой нашего неразвившегося внутреннего ландшафта, и мы принимаем свою чахлую жизнь как нечто само собой разумеющееся.
Если вы помните, гадкий утенок страшно расстраивался из-за того, что у него нет перьев, как у нормальной утки. Он считал свой голос неестественным, потому что не умел как следует крякать, а свое тельце — ужасно уродливым, потому что не мог ходить по-утиному. Он даже не подозревал, с какими дарами родился! И вот однажды прекрасный лебедь помог ему осознать, какими сокровищами он наделен. И тогда жизнь утенка обрела смысл, а все его недостатки превратились в достоинства. Он нашел свое уникальное место во Вселенной, и место это было гораздо более гордым и величественным, чем могла занять даже самая красивая утка. Мы все в каком-то смысле воспринимаем себя как гадких утят. Изменить эту ситуацию и прийти к такому же счастливому результату, как андерсеновский утенок, — наша задача. А для этого нужно подружиться со своей позитивной тенью.
«У тебя все время была и есть эта сила», — услышала Дороти из сказки «Волшебник из страны Оз» от помогавшей ей силы, доброй ведьмы Глинды. Глинда говорила о конечном бессознательном потенциале Дороти. В эссенциальном, сущностном плане это было правдой: девочка действительно изначально обладала теми качествами, которые так восхищали ее в волшебнике. А затем Глинда сказала: «Все, что тебе нужно сделать, — это щелкнуть каблучками». Речь идет о работе, которую Дороти нужно было выполнить самой, об экзистенциальном действии, активирующем нереализованный потенциал. В результате успешного сочетания эссенциального потенциала с экзистенциальным действием мы проявляем в себе то, что, как всегда считали, можем получить только от кого-то другого. Теперь мы знаем дорогу домой, и нам не надо никого о ней спрашивать. Мы находим в себе то, что, по словам Эмили Дикинсон, было «слишком ярким для наших немощных восторгов, великолепным сюрпризом истины».
Первооткрывателем бессознательного считают философа-неоплатоника Плотина, жившего в III веке. Он считал, что потенциалы в нас бессознательны, поскольку находятся на более высоком уровне развития, чем мы. Следовательно, дело не в их отсутствии, а лишь в том, что они пока не проявились. Желудь не есть что-то дефектное, просто он еще не стал дубом. Способность стать дубом заложена в него изначально, но для ее реализации требуются работа (надо, чтобы желудь посадили в землю и поливали его) и ее сочетание с благодатью благоприятных экологических условий.
Эссенциальный
