уткой, где пожелаешь. Нормальной жизнью, Чиа. Откажись от своих друзей, и я оставлю тебя в живых. Твоя жизнь за их.
– М-м-м. – Чиа пыталась сказать, что никогда не даст друзьям умереть. Никогда. Но она не могла произнести ни слова. Присцилла всё ещё зажимала ей рот.
– Я даже верну тебе зрение, – не унималась она. – Видишь, я могу быть очень великодушной. Или же ты умрёшь прямо здесь. Прямо сейчас.
Она наконец-то отпустила Чиа, и та принялась глотать ртом воздух, пытаясь наполнить лёгкие. Пытаясь выжить.
– Твой выбор. Ещё пару минут и всё закончится. Твоя жизнь и зрение за друзей. Либо они будут жить, а ты умрёшь. Сохрани себе жизнь.
Чиа больше не чувствовала своего тела. Она едва могла разобрать, что говорит Присцилла. Жизнь покидала её. Всё, что ей нужно было сейчас сделать, это спасти себя. Выбрать жизнь. Выбрать зрение.
Но она думала только о своих друзьях. Артемий и мисс Роберта. Пип и Хайди. Джереми и Роберт со всеми козами. Она не могла дать им умереть. Она не выберет себя вместо них. Никогда так не сделает.
– Чиа! Твой последний шанс! – крикнула Присцилла.
Собрав остатки сил в кулак, Чиа прошептала пересохшими губами:
– Я выбираю умереть. Ты… будешь… следующей.
20
Шахты
Чиа открыла глаза. Она ничего не видела. Но узнала запах пыльного влажного воздуха. Она снова была в шахте. Она не умерла, хотя должна была. Что случилось? Последнее, что Чиа помнила, это Присцилла, которая кричала ей, чтобы она выбрала свою жизнь за счёт друзей.
– Пип, ты здесь?
Пип громко крякнул, чем немного её успокоил.
– Пожалуйста, объясни мне, что я здесь делаю! – сказал он. – Где Хайди и остальные? Только что я гулял со своей возлюбленной, как вдруг оказался здесь, в вонючей, душной шахте.
Чиа обхватила голову руками. Она вспомнила. Она всё вспомнила.
Всё.
Перед её мысленным взором пронеслись мириады связанных между собой воспоминаний, как фотографии в альбоме. Некоторые были чёрно-белыми, выцветшими. Другие – яркими, красочными, свежими, совсем новыми. И все они идеально укладывались в прожитые ею годы. Её детство. Мама. Чиа помнила маму и папу вместе. Их троих. В воспоминаниях у неё было зрение. Она видела всё.
Но где же Виола? Не успела девочка задать себе этот вопрос, как воспоминание о Виоле, эгоистичной, злой, недоброжелательной вспыхнуло в памяти. Недоброжелательной до жестокости. И очень эгоистичной. Она никогда не была хорошей. И это она была слепой, а не Чиа!
Потом промелькнуло воспоминание о том, как Виола посыпает её чем-то. И Чиа забывает. Забывает всё. А потом оказывается в шахте. С того момента воспоминания стали чёрными. Лишь темнота и жестокость Хитченса сохранились в памяти. Потом голос. Добрый, мягкий голос. Голос надежды и свободы. Мисс Роберта. Мисс Роберта уносит её на Лилли-Пилли-Лейн 66. Теперь воспоминания помчались, как в ускоренной съёмке. Она обрела зрение, помогла друзьям забрать сердце у Присциллы, а потом снова его потеряла. А потом…
Чиа прервала этот мысленный просмотр фильма и сильно потрясла головой. Правду было так трудно выносить. Она затряслась всем телом, когда слова Джереми и Роберта прокрутились в голове. Девочка заплакала. И закричала. Но никто, кроме Пипа, её не слышал.
Она была дочерью королевы. Дочерью королевы фей. Только ей было под силу снять проклятие. Друзья всё ей рассказали. Она вспомнила. Она вспомнила всё, и это прожгло огромную дыру в её сердце. Друзья посыпали её волшебным порошком, чтобы она всё забыла. Это был их единственный шанс спасти себя и королевство. Но Чиа не справилась. Она подвела их. Подвела Виолу и себе не смогла помочь. Снова и снова.
Единственный способ спасти их был выбрать себя. Сначала подумать о себе. Позаботиться о себе. Спасти себя.
Чиа вспомнила всё, и боль разлилась по телу. Она освободила друзей и отдала свою жизнь за них. Но теперь девочка поняла, что Присцилла обманула её. Присцилла знала, что Чиа выберет друзей, а не себя, и теперь ни они, ни она сама никогда не освободятся от проклятия. Она заплакала горько как никогда. Она никогда снова не увидит маму и папу. Она подвела всех.
Все сдерживаемые эмоции вылились на Пипа, который крепко прижался к ней.
– Не плачь. Всё хорошо. Мы найдём выход, – сказал он.
– Нет. Всё кончено. Артемий пытался объяснить мне. Джереми тоже. Но я не слушала. Они навеки в ловушке из-за меня. Теперь я вспомнила, но уже слишком поздно. Если я знаю про проклятие и как его разрушить, я не смогу его разрушить. Присцилла обманула меня. Она хотела, чтобы я выбрала своих друзей. Она знала, что в этом случае они никогда не смогут разрушить проклятие. Я должна была выбрать себя. Теперь я понимаю это. – Чиа громко всхлипнула и зажмурилась. – Виола всегда была плохой, а я не слушала тебя и остальных. Я – тупица.
Ей хотелось моргнуть и вернуться в тот момент, когда она ничего не знала. Когда она работала в шахте и не помнила правду. Не помнила, кто она на самом деле. Не помнила предательства сестры. Но она не могла. Её сердце точно сжалось между пальцами свирепого великана. Дыхание было коротким, сбитым. А ноги болели. Действительно болели.
Чиа потрогала их и скорчилась от боли, когда нажала на большие рубцы с тыльной стороны ступней и на подошвах обеих ног. Следы от осколков, которые вонзила в неё Присцилла. Остатки Чиа вытащила из порванных носков.
Итак, ноги были единственной частью её тела, не обладавшей волшебной силой. Каким-то образом раны на них зажили. Но пульсирующая боль напоминала девочке, что у неё есть слабое место. Слабое место, про которое Присцилла знала и без колебаний этим воспользовалась. И так же не колеблясь воспользуется в будущем, чтобы убить её в случае неповиновения.
– Прекрати! – крикнул Пип подпрыгивая у неё на коленях. – Нам нужно придумать план.
– Нет. Больше я никого не спасаю. Я остаюсь здесь и делаю свою работу.
– Рад это слышать, – это был Хитченс. – Ты, паршивая дрянь. Быстро берись за кирку.
Чиа услышала, как Пип вскрикнул от боли. Неужели Хитченс ударил его?
– Пип, как ты? – спросила Чиа, чувствуя себя беспомощной без зрения.
– Кряк. Хорошо. Этот негодяй пнул меня. Он пнул меня.
– И ещё раз пну, если нужно будет. Быстро копать, оба. Нам нужны алмазы. И я не потерплю ваши дурости снова.
Звонкие пощёчины обожгли ей лицо.
Чиа схватилась за щёки. Жар и напряжение распространились по всему её телу. Девочке хотелось ударить Хитченса в ответ. Но она не осмелилась. Она ведь проиграла. Это очевидно.
– Я не такой уж плохой. Ха-ха! – просвистел сквозь зубы Хитченс, действуя Чиа на нервы. – У меня есть для тебя компания. Кое-кто разделит с тобой жалкую жизнь до конца ваших никчёмных дней в шахте. Заодно и алмазы копать поможет.
Чиа понятия не имела, о ком он говорит. Джереми? Или Роберт? Она услышала тихие шаги.
– Чиа, это ты, моя милая?
Чиа почувствовала, как её обнимают. И сразу поняла, кто. Это были крепкие объятия её отца. Присцилла не убила его. Неужели это действительно он? Как же ей хотелось взглянуть на его лицо!
Отец поцеловал дочку в обе щеки.
– Не могу поверить, что это ты, слава богу, ты жива.
– Какое трогательное воссоединение, – усмехнулся Хитченс. – Принимайтесь за работу! Я здесь не для того, чтобы исполнять ваши мечты. Вы должны работать! Алмазы для Присциллы. Копайте, живо, а не то убью утку на этот раз по-настоящему.
Пип распушил перья и сделал несколько неуклюжих шагов вперёд.
– Как ты смеешь разговаривать со мной так, будто я обычная утка? Я – говорящая утка! Я требую, чтобы ты сказал мне, где Хайди, иначе…
Чиа подумала, что Хитченс без колебаний пнёт Пипа снова. Она наклонилась вперёд, рискуя сама попасть
