времени… извините, не знаю, сколько именно, кормите господина судью, и всё ещё боитесь, что вас могут уволить. Это же просто невозможно! Тётушка Алви двоих поварих уволила буквально за пару дней. А когда нашла хорошую, так и разговоров не было. Неужели же вы выдумаете, что господин Тэос держал бы вас столько лет, если бы вы его не устраивали?
— Так «устраивает» ещё не значит «хорошо», — проворчал Син.
— А Рьяна тут причём? — спросила я. — Стыдитесь. Зависть нехорошее чувство.
— Не надо, — осторожно тронула меня за локоть Рьяна.
— А вот и надо! — дёрнула я рукой. — Не смейте обижать Рьяну! Она и так пережила то, что вам не понять! Вы есть друг у друга, а у неё никого не было. Стыдитесь!
И я пошла из кухни, так и не поев толком. Но аппетита уже и не было.
— Стойте, а как же ужин? — спросила Сина.
— В столовой поем, — ответила я.
Сама не ожидала, что меня так разозлят зависть и глупые страхи повара. Но во мне будто что-то кипело. Я старалась унять эту дрожь, но она только разрасталась.
Вернулась в комнату, закрылась в ванной и долго умывалась холодной водой. Не помогло.
А когда вышла, Рьяна напомнила, что нужно собираться к ужину.
Не пойти? Очень хотелось. Но у меня было столько вопросов. И я не успокоюсь, пока не получу ответы на них!
В этот раз я сама выбрала платье, и не позволила издеваться над моими волосами. А от красок решила отказаться ещё раньше.
К ужину я вышла в свободном белом платье с широкими рукавами, длинным подолом и привычным квадратным вырезом на груди. А мои волосы были распущены по плечам. И никаких искусственны красок. Мои щёки и так горели огнём от переполнявших эмоций.
Страх? Нет, его больше не было. Только раздражение и жажда узнать, к чему же готовит меня судья!
Тэос был уже в столовой. И, похоже, даже не заметил моего появления. Он медленно попивал красное вино из высокого бокала и задумчиво смотрел куда-то вдаль, на простирающийся за большим окном в полстены пейзаж. Странно, раньше, в прошлый мой визит сюда, этого окна не было.
— Добрый вечер… Дикастиас, — произнесла я, с трудом пересилив себя и назвав его по имени.
Подумала, что это может расположить судью ко мне, понравится ему. И оказалась права! Сначала он вздрогнул, удивлённо взглянул на меня, а потом широко улыбнулся и поднялся из-за стола.
— Прекрасно выглядишь, Лейра, — проговорил Тэос, отодвигая для меня стул.
— Спасибо, — опустив голову, ответила я.
Нужно собраться, успокоиться и поговорить уже нормально, но как же сложно сделать это, когда чёрные глаза буквально прожигают взглядом, будто в саму душу смотрят.
Господин судья сел напротив меня, отодвинул свой бокал в сторонку и, с лукавой улыбкой кивнув на свою пустую тарелку, спросил:
— Поможешь?
И мне как-то сразу легче дышать стало. Быстро подскочила и принялась наполнять его тарелку, попутно рассуждая, что «к запечённому мясу лучше подойдёт вон тот кисленький ягодный соус, а вот с рыбой белое вино сочетается».
— И откуда такие познания? — поинтересовался Тэос.
Я замерла с тарелкой в руках. И действительно, откуда? В нашей таверне хоть и неплохо готовили, но таких изысков не было. А потом вспомнилось, как тётушка Алви разговаривала со старой поварихой Амалиной на кухне, а я вокруг крутилась.
— Тётя рассказывала, — поставив тарелку перед судьёй, пожала плечами.
Опустилась на стул и тихо охнула, припомнив подробности. Мне ведь тогда года три было, если не меньше! Бабуля Амалина уже лет десять как умерла, а из таверны ушла задолго до этого. Это что же получается? Я, будучи такой малявкой, запомнила рассказы тётушки Алви про её прежнюю жизнь? Да не помнила я этого никогда! А тут вдруг вспомнилось, будто вчера было…
— Что-то не так? — нахмурился судья.
— Просто вспомнила… что не могла помнить, — промямлила я, сжимая подол платья на коленях.
— Ранние детские воспоминания просыпаются? — приподнял он бровь.
— Видимо, да, — кивнула я, во все глаза уставившись на него. — Так должно быть?
— Я бы не сказал, — поморщился он.
— Это плохо? — вскочила со стула, нервно озираясь, будто на меня вот-вот накинутся и другие воспоминания из далёкого прошлого.
— Сядь, — приказал господин Тэос. — И успокойся. Столовую только в порядок привели.
— Что со мной? — жалобно спросила я, опустившись на стул.
— Чёткая память с первых дней жизни присуща духам, — скривился он. — Но это ещё ничего не значит. Божественных проявлений в тебе больше.
А у меня перед глазами замелькали картинки, сменяясь так быстро, что голова закружилась. Из нескончаемого потока удавалось выловить только некоторые особенно яркие моменты.
Вот я сильно поранилась, заигравшись и упав с маленькой скамеечки — сколько мне тогда было? Года полтора, не больше. А вот я плачу, кажется, потому, что во рту болит и чешется. И очень жарко, будто в огне горю. Зубки просятся на волю и прорезают дёсны.
И самое яркое воспоминание: мне холодно, очень холодно, темно и больно. Вдруг откидывается край одеяльца и надо мной склоняется тётушка Алви, ещё молодая, без седины и морщин.
«Кто же тебя бросил, крошка? Какая же бессердечная тварь могла так поступить?» — спрашивает она. Я уже не плачу, слишком замёрзла. Только смотрю на неё. «Видимо, боги смилостивились и послали мне тебя во спасение. Теперь мне будет для кого жить.» — говорит она и прижимает меня к груди. Становится теплее и боль постепенно уходит.
— Лейра. Лейра! Да очнись же ты! — потряс меня за плечо господин судья.
— Я… Я вспомнила, как тётушка Алви нашла меня, — прошептала, вытирая катящиеся по щекам слёзы.
— Хм, должно быть это было не самое приятное воспоминание, — похлопал он меня по плечу.
— Напротив, — помотала головой. — Это было лучшее, что случалось со мной за всю мою жизнь.
— Ну это пока, — улыбнулся он.
— Голова болит, — сдавила я виски пальцами. — Слишком много всего.
— На вот, выпей. Полегчает, — протянул мне бокал с вином Тэос.
— Нет, наоборот. Хуже будет, — возразила я.
— Пей, — настоял судья и я подчинилась
Но успела сделать буквально пару глотков, а потом бокал выскользнул из
