Пока над ними кран, как буква Г,Не повернулся на одной ноге.
Это были прекрасные люди, прекрасное поколение. Эти люди спасли страну во время войны. Но их время кончилось, а сами они еще этого не поняли. И не случайно «Заставу Ильича» венчает диалог, который придумал Хуциев, а не Шпаликов. Герой спрашивает погибшего на фронте отца: «Как жить?» (аллюзия на «Гамлета», конечно, отсылка к призраку), а тот в ответ: «Сколько тебе лет?» – «Двадцать три». – «А мне двадцать один. Ну как я могу тебе советовать?» Отцы не могут больше давать детям жизненные советы. Открылось будущее, и в этом будущем зыбкая пустота. Именно поэтому в сценариях второго периода Шпаликова так много природы, безлюдья, медлительных рек, которые пришли на смену счастливой, умытой дождем Москвы 1963 года.
А между тем картина «Я шагаю по Москве» едва не была положена на полку следом за «Заставой Ильича». Георгий Данелия вашему покорному слуге объяснил, что картина получилась такой идиллической просто потому, что он до этого полтора года снимал в Мурманске «Путь к причалу», а когда вернулся в Москву, где в апреле было тепло, испытал такой восторг, что картина получилась облегченной. И все-таки Данелия в грузинской своей метафорической манере передал мироощущение советских людей, которые после сталинской вечной мерзлоты вышли под теплый дождик. На их лицах улыбка счастливого идиотизма, широкая улыбка. Но, как замечательно сказал Окуджава: «Пусть весна легковесней и проще, / да ведь надо же чем-то дышать!»
«Я шагаю по Москве» – единственная по-настоящему счастливая и глупая картина Шпаликова, где он сценарист. Как вспоминал Данелия, для того чтобы придать картине хоть какого-то смысла, пришлось придумать сцену с Басовым-полотером. Все остальное – чистая подростковая радость бытия. Проснуться, увидеть едущую по улице поливальную машину, учуять запах мокрого асфальта, сжевать булку, запить кефиром, увидеть девушку красивую, пойти вечером в Парк культуры и отдыха… Полный набор телячьих удовольствий.
Но настоящий Шпаликов – это не «Я шагаю по Москве». Это «Причал» (1960), картина, которую он считал лучшей по замыслу. Она была принята к производству, но покончил с собой один из режиссеров, молодой совсем Владимир Китайский, картина была остановлена. Шпаликов всю жизнь мечтал к ней вернуться, но не вернулся; некоторые эпизоды из сценария «Причала» он перенес в «Долгую счастливую жизнь».
«Долгая счастливая жизнь» – главная его киноработа, единственная режиссерская. В этом фильме образы природы вытесняют образы города. Бесконечная река, босоногая девушка на барже, пустое пространство, стога… Шпаликов считал, что он некая реинкарнация Жана Виго. Мелодрама Виго «Аталанта» 1934 года был его любимым фильмом. Я как-то спросил Отара Иоселиани, в чем тайна таланта Виго, тайна его фильма? Иоселиани долго думал, потом сказал: «Там есть один эпизод, свадьба. Новобрачные выходят совершенно счастливые, бродят среди цветущих лугов. А вся свадьба, забыв про них, потеряв, пошла в другую сторону. Вот это Виго». И действительно, это фильм про ушедших в цветущие луга, уплывающих на барже «Аталанта» в непонятный, отдельно существующий магический мир, который мы можем иногда почувствовать на прогретых досках какого-нибудь забытого причала, почувствовать эту дырку времени, когда ты ушел в сторону и про тебя забыли. Потому что это приграничное пространство и у этих мест, пишет Шпаликов, есть своя семиотика, своя эротика скрытая.
