оказался на ферме, мог от него хотеть. Калеб выждал несколько минут, но Сильван орал все громче и громче, поэтому пришлось переступить через пса и выйти к незваному гостю.
— Я уже сказал твоему отцу, что не стану искать воду, — произнес Калеб.
Арто подбоченился и приблизился к хозяину фермы, чья тень слилась с тенью дома.
— Я не за этим пришел.
— Тогда чего ты хочешь?
— Я здесь из-за Эммы.
Калеб машинально протянул руку назад, и собака облизала его ладонь шершавым языком.
— Не знаю никакой Эммы.
— Только не держи меня за дурака, я в курсе, что ты за ней ухлестываешь.
— Я ни за кем не ухлестываю…
— Люди видели ее на твоей ферме. Ты должен знать, что мы встречаемся.
— Понятия не имел, да и мне глубоко плевать… — Признайся, ты ведь ее околдован?
— Я не волшебник.
— А как иначе объяснить, что ты вскружил ей голову?
— Она хотела, чтобы я вылечил щенка. Вот и все.
— Щенка! Какого щенка? Насколько я знаю, у нее нет собаки.
— Похоже, ты не очень-то в курсе ее дел.
Арто поднес кулак к лицу Калеба.
— Ты прекратишь с ней видеться, вот тебе мое первое и последнее предупреждение.
Калеб с любопытством рассматривал молодого человека — воплощение отцовской наглости, и ему стало интересно, насколько далеко может зайти Арто. Калеб его не боялся. Раз уж сын мэра тут, нужно воздать ему по заслугам.
— Я никогда не искал встречи с той девушкой.
Советую запереть ее в каком-нибудь стойле, может, тогда она сильнее тебя полюбит.
— Богом клянусь, не провоцируй меня…
— Понятия не имею, как ты ее подцепил, одно ясно: веревка на ее шее ослабла.
Арто приблизился к нему, занося кулак еще выше.
— Повторять не буду.
— Очень надеюсь. А теперь уходи с моей земли. Твоя жизнь меня не касается, но, кажется, ты не отвечаешь ожиданиям девушки.
Арто бросился вперед, и кулак без ощутимой силы опустилчя на солнечное сплетение Калеба. Тот тут же врезал в лицо. За всю свою жизнь он никого не бил. Где-то глубоко внутри проснулась ярость, совершенно непропорциональная провокациям Арто. Калеб нанес серию ударов, а противник попытался блокировать атаку, не в силах ответить. Кровь брызнула из брови, хрустнул нос. Арто покачнулся, разрыдавшись, упал на колени и прижал ладони к лицу. Калеб остановился, возвышаясь над поверженным врагом и готовясь к великодушному жесту. Он не мешал ярости постепенно отхлынуть от мышц — так вода возвращается в русло реки после паводка.
— Никогда больше не смей угрожать мне, — сказал Калеб.
Арто убрал руки от залитого кровью лица. С разбитой брови и носа на землю мерно падали капельки. Он плакал, причитая, что Калеб изуродовал его.
— Радуйся еще, что я тебя не прикончил.
Калеб бросил жертву и вместе с собакой вернулся в дом. Сунув руку под струю воды, чтобы отмыть кровь, он обнаружил, что повредил фаланги — пролилась и его кровь. После этого он достал из буфета чистое полотенце, развернул его на кухонном столе, выдвинул ящик, вытащил оттуда все ножи и точильный камень и принялся точить лезвия с каждой стороны, и крошечные частички черного песчаника обильно сыпались на пол. Металлический звук разрезал тишину. Калеб также наточил складной нож, с которым никогда не расставался, вытер лезвие о штанину, сложил и убрал обратно в карман. Покончив с ним занятием, высушил ножи полотенцем и сложил в ящик. Он не слышал стонов, когда вытряхивал полотенце в окно с видом на долину. Споено игрушечные механизмы, заведенные до предела и выпущенные в одночасье, птицы спешно слетелись, запрыгали, надеясь на съедобные крошки, и тут же упорхнули, разочаровавшись. Калеб закурил, выпуская дым через уголок губ. Пепел сыпался на кухонный противень. Когда сигарета догорела, Калеб выбросил окурок в печь и кочергой переворошил золу внутри. Кровь на фалангах уже засохла.
Он выглянул во двор. Арто не было. Калеб вышел и долго рассматривал черные пятна на земле, стискивая кулаки. Затем он разжал ладони и направился в овчарню покормить скот.
Под цинковым небом Калеб шел вдоль насыпи. Дождя не было уже месяц. Засуха разрывала землю и обнажала глубины, похожие на пустынные каньоны, усыпанные следами птиц и крыс. На стойлах Арто вдалеке блестели солнечные батареи, будто подвешенный в воздухе пруд. Справа от ограды разросся виноградник, листья покачивались на ветру, обнажая иногда светло-зеленые ягоды. На дороге попалась ящерица с блестящей, словно фарфор, чешуей: рептилия шмыгнула между ногами Калеба и, преследуемая псом, исчезла в высокой траве, где потрескивали кузнечики. Вскоре он прошел мимо вишневых деревьев, выстроившихся в ряд. На земле лежали косточки, оставшиеся от высохших забродивших ягод. Они напоминали отрикошетившие пули, а черные пятна мякоти — кровь, запекшуюся вокруг раны.
Калеб перепрыгнул ограждение, пересек поле и поднялся по опушке вдоль дугласовых пихт. Плотные кроны высоких деревьев превратились в рыхлую преграду для перелетных стай и косуль, бегущих от хищника со скоростью антилопы. Добравшись до края ельника, Калеб увидел поля, перерытые кабанами в поисках земляных червяков и личинок майских жуков. Он свернул с опушки и оказался в лесу. Охапки цветов акации висели над головой, словно безделушки, и наполняли воздух навязчивым ароматом. Через лес Калеб вышел к железной дороге, вдоль которой прошагал еще с километр, прежде чем обнаружил укромное место. Вместе с родителями Эмма жила в доме, когда-то принадлежавшем смотрителю станции, в пяти метрах от булочной.
Пока он ждал, спрятавшись за деревьями, в голове раздался голос: «Тебе больше нечем заняться?» Мать была права: пустая трата времени — ждать, пока девчонка выйдет из дома. Может, ее вообще там нет. Надо кормить животных. В огороде хватает дел, нужно починить ограду. Голос умолк, как только появилась Эмма. К счастью, она не направилась в сторону деревни. Калеб догадывался, куда она собралась. Он бросился к железнодорожным путям и, сделав приличный крюк, преградил дорогу девушке. Она подпрыгнула, когда он выскочил из кустов с мокрым от пота лбом.
— Что вы тут делаете?
Калеб переводил дыхание, пристально всматриваясь в Эмму. Его руки болтались вдоль тела, пальцы пытались схватиться за воздух, словно пауки на нитке.
— Я пришел узнать, как щенок, — с вызовом сказал он.
— С ним все хорошо, спасибо, — ответила девушка, не моргнув глазом.
— Вот странность: мне сказали, у вас нет никакой собаки.
— Кто сказал?
— Кое-кто. Как я полагаю, именно к нему вы сейчас направляетесь, не так ли?
Эмма глянула на него свысока — теперь вызов бросала она.
— Он приходил на ферму, чтобы преподать урок. Решил, что я за вами бегаю.
