милая, проходи, — ласково сказала она, впуская меня внутрь и закрывая за собой дверь.
— Сейчас мы всё исправим.
Я стояла на кухне, в воздухе витал запах поджаренных тостов, а пряный аромат свежезаваренного ча...
Я стояла на кухне, в воздухе витал запах поджаренных тостов, а пряный аромат свежезаваренного чая дарил ощущение покоя, которого я давно не испытывала. Выглянув в окно над раковиной, я поняла, что уже давно перевалило за полдень, и я проспала всю ночь как убитая. На старом диване в гостиной, под тонким одеялом и с мягкой подушкой, я впервые за долгое время — по-настоящему выспалась.
Потянувшись за необычной расписной кружкой, я взяла чайник и налила себе чаю. Вдохнула глубоко — не знаю, с облегчением или с тяжестью, — держа кружку в руках, я окинула взглядом маленькую кухню со светло-зелеными шкафчиками и старыми золотистыми ручками.
Я развернулась и вышла из кухни, направляясь к входной двери, чтобы посидеть на крыльце. Бабушка разбудила меня несколько минут назад, предложив выйти во двор и подышать свежим воздухом.
Открыв сетчатую дверь, я увидела Билли, сидящего в одном из кресел-качалок и молча смотрящего вдаль. Он повернул голову, когда я поздоровалась:
— Доброе утро, Билли, — сказала я, и он усмехнулся, взглянув на свои часы, намекая, что утро уже давно прошло.
— Доброе утро, Даралис. Хорошо спала? — спросил он, когда я подошла к нему поближе. Я кивнула.
— Да, спасибо, что спросил. И… — я запнулась, поднося чашку к губам, — спасибо, что вы приютили меня, помогли. Не каждый на такое способен, — сказала я. Он лишь пожал плечами, и мы погрузились в приятное молчание, пока я пила чай, любуясь сельским пейзажем. Казалось, до ближайшего дома несколько миль. Нас окружали густые заросли сорняков и кустарников, узкие проселочные дороги вдалеке, пу̀гала, одиноко стоящие посреди полей, и шумные птицы.
Я вдохнула теплый воздух, разглядывая тапочки, которые дала мне бабушка, и бинты, которыми были перевязаны мои израненные ноги.
— Здесь так тихо, — промолвила я, желая завязать разговор.
— Да… тихо.
И снова повисла тишина, я молча пила чай, а он просто смотрел вдаль. Молчание затянулось, но я не возражала. Оно было не тяжелым, скорее, странно комфортным. И всё же, я надеялась, что он заговорит. Три дня я ни с кем не общалась, и сейчас мне очень хотелось просто поговорить.
— Мне не стоит задерживаться на одном месте слишком долго, — начала я, раскачиваясь в скрипучем кресле. — Я не хочу… чтобы они меня нашли, — выдохнула я, думая о том, что и так задержалась здесь слишком долго. Нужно двигаться дальше, кто знает, вдруг они уже близко.
— Хочешь поговорить о том, кто за тобой гонится? — спросил он, и я крепче сжала кружку в руках.
Я тяжело сглотнула, облизывая губы, которые больше не трескались и не кровоточили.
— С тем, с кем мне не следовало связываться, — честно ответила ему, думая о Массимилиано и о том, что он сделает со мной, если найдет.
Четыре дня.
Я в бегах уже четыре дня.
— Мне нужно было быть умнее, но иногда… я просто делаю что-то, не подумав, понимаешь? Сначала мне казалось, что ничего страшного не случится, и не осознавала, в какую опасность себя втягиваю. Хуже всего то, что он предупреждал меня, чтобы я не связывалась с ним, и не… желала его. Но я не послушала.
Призналась я, глядя вперед и размышляя, как я дошла до такого.
— Он так сильно меня привлекал, Билли… — прошептала я. — Я была им настолько одержима, что не хотела думать ни о ком и ни о чем другом, кроме него. Я влюбилась с первого взгляда. Он был для меня всем…
На секунду задумалась.
— Всем неправильным, всем запретным. Он был тем, о ком я всегда мечтала. Он был… настоящим мужчиной, — продолжила я, поднося кружку к губам. — И, как поступают многие мужчины, он меня предупреждал. Говорил, что мне следует остановиться, и, что это ни к чему хорошему это не приведет… Но мне было всё равно. В тот момент меня не волновало, как сильно он может меня ранить. Всё, чего я хотела, — это чтобы он захотел меня в ответ.
Я замолчала, наконец повернув голову к Билли, почувствовав на себе его взгляд.
— И он захотел.
Нет ничего лучше деревенских просторов. Пустынные дороги, вдоль которых катится перекати-поле, б...
Нет ничего лучше деревенских просторов. Пустынные дороги, вдоль которых катится перекати-поле, бескрайние пшеничные поля, редкие машины, то неспешно проезжающие мимо, то давно оставленные ржаветь у обочины.
Жизнь здесь была такая простая, такая неспешная — всё вертелось вокруг фермерства и обработки земли, которая передавалась из поколения в поколение.
Я опустила стекло автобуса, откинувшись на спинку сиденья, и горячий воздух ударил мне в лицо.
Пальцы машинально сжались вокруг пачки сигарет, которую Билли купил мне на заправке. Он не был курильщиком, но бабуля курила, и она дала мне свою зажигалку — старенькую такую, с американским флагом.
Я думала о том, куда мне направить путь дальше. Мысленно перебирала варианты, размышляя, что меня ждет, когда я доберусь до Джорджии. Остаться в большом городе или обосноваться в маленьком городке? Я пока не решила, но в любом случае, мне нужно двигаться дальше.
Я не знала, как далеко Массимилиано, и не хотела рисковать. Нельзя останавливаться в одном месте слишком надолго. Но вопрос был в том, как продолжать путь, имея в кармане всего 80 долларов и рюкзак, набитый бабушкиными гостинцами?
Я достала сигарету из пачки и поднесла ее к губам.
— Не поделишься? — услышала я чей-то голос, как раз когда собиралась закурить. Повернувшись, я увидела девушку, которая раньше сидела через проход. Теперь же она сидела рядом со мной, с сигаретой в зубах. У нее были тонкие, перепаленые краской светлые волосы, карие глаза и слипшиеся от туши ресницы, которые выглядели скорее неряшливо, чем красиво. Она была одета довольно легко, а на лице виднелись синяки, словно ее кто-то сильно избил.
Я кивнула с улыбкой, протянула руку и поднесла зажигалку к ее сигарете. Мы обе замолчали, затягиваясь никотином, потакая нашей общей слабости.
— Бля, — хрипло выдохнула она и откинулась на спинку сиденья, прикрыв глаза и устремив взгляд в потолок.
Убрав сигарету, чтобы сделать глубокий вдох, она тут же вновь поднесла ее к губам.
— Я не знаю, что делать, — призналась она, и ее голос резко задрожал. Такое случалось часто,
