угольные фильтры вкус искажают. Вкуса нет. Уголь какой-то куришь всё время.
– Я «Парламент» не люблю, – говорит, когда уже сигарета закончилась. А Эльвира улыбается и затягивается дымом «Парламента». Она видит в Петрове много мальчишества, и её это по-женски умиляет. Она не говорит про мальчишество, чтоб его не обидеть, а просто улыбается.
Потом Петров пошёл к Ване делать с ним уроки, а Эльвира юркнула в ванную. Она могла подолгу там сидеть. Что она там так долго делала, неизвестно, мылась в ванной. Набирала полную ванну и взбивала пену. Иногда и Петров с ней плавал для романтики отношений.
Она тогда зажигала китайские благовония из фэн-шуй, тушила свет, зажигала какие-то особенные свечи, пили в ванной вино и занимались любовью. Петров весь размягчался и не хотел быть жёстким, как она любила. Но тут уже или то, или это. Два в одном только у шампуня всегда получается: и от перхоти, и для волос.
– Ну что, Ваня, какие у нас цифры сегодня?
Ваня играет на полу в своей комнате с германской железной дорогой. Железная дорога почти как настоящая, Петров сам заинтересовался. Подсел на корточках.
По полотну, выполненному в форме восьмёрки, ездит паровозик с вагончиками. Он как бы пыхтя, с усилием, взбирается на приподнятый виток полотна, съезжает, набирает скорость и уходит на виток, тот, что пошире, и так до бесконечности, пока не остановится. Дорога снабжена рельефом местности, деревца, семафоры. У семафора стоит фигурка железнодорожника в форме. Низ у паровозика красный, там, где колёса и выше, а верх – чёрный. Всё натурально, как были раньше паровозы, до революции.
– Хорошие игрушки сейчас… Классная у тебя дорога!..
– Это мне папа купил.
– Ладно, Вань, давай уже сделаем, что надо по-быстрому, чтоб мама не ругалась. А потом уже дорогой займёмся. Покажешь мне, какие ты ещё вагоны не прицепил. Там, кажется, у тебя почтовый был с почтальоном… Нет, потом. Давай как бы, где твои уроки?
– Давай!
Ваня даже с оживлением бросился к своему письменному столу, хотя мамины требования до этого саботировал. С самого утра у него было: «Сейчас, мам». Тут главное, ребёнка правильно заинтересовать, замотивировать как бы его.
В этот раз Ване нужно было выучить умножение на четыре и на пять из таблицы умножения и стихотворение. Петров сначала дал ему время на запоминание таблицы, а потом погонял до полной усвояемости. Не строго, но настойчиво.
Умножение на пять далось Ване совсем легко, на четыре – немножко помучались. И там, и там была чёткая система, которую Петров объяснил, а Ваня понял. Принялись за стихотворение.
Из трёх стихотворений на выбор Ваня выбрал «Снегиря» Агнии Барто.
На Арбате, в магазине,
За окном устроен сад.
Там летает голубь синий,
Снегири в саду свистят.
Я одну такую птицу
За стеклом видал в окне,
Я видал такую птицу,
Что теперь не спится мне.
Ярко-розовая грудка,
Два блестящие крыла…
Я не мог ни на минутку
Оторваться от стекла.
Из-за этой самой птицы
Я ревел четыре дня.
Думал, мама согласится —
Будет птица у меня.
Но у мамы есть привычка
Отвечать всегда не то:
Говорю я ей про птичку,
А она мне про пальто.
Петров и здесь передал Ване свою систему, которой в детстве его научил отец, и он сам так в детстве учил стихи.
– Смотри, Ваня. Продвижение вперёд идёт куплетами. Учишь первый куплет, потом второй. Потом как бы оба вместе. Потом третий, потом подтягиваешь как бы – три вместе. И так очень легко учится и быстро… Представь, что ты на войне захватываешь город, Берлин, скажем так. Занимаешь квартал, хорошо закрепляешься. И тогда уже идёшь на второй как бы квартал, захватываешь и как бы фиксируешь, скажем так… В общем, давай. Учишь первый – рассказываешь мне. Потом второй, потом два вместе.
Очень быстро они выучили и стихотворение, быстрее, чем мама вышла из ванной. «Оно лёгкое!» – радовался Ваня, которому раньше не особенно давались стихи. Скучно же их учить, а сейчас, с кварталами в Берлине, не скучно, а интересно.
Ваня не представляет себе Берлин в руинах из фильмов про войну, на что, наверное, рассчитывал Петров. Дети уже не смотрят этих фильмов, для Вани Берлин – это современный город, в котором он был с папой и мамой. И от этого получился ещё более сильный педагогический эффект, чем рассчитывал Петров. Ване очень интересно было захватывать такой Берлин в своём воображении. Он снова попал в то замечательное место, где папа и мама вместе, и все вместе они радуются, ходят в кафе и просто так гуляют. Дети сильно переживают разводы родителей. Они ещё маленькие и не понимают, зачем должно стать плохо, если было хорошо.
Пока Ваня учил, Петров сидел в интернете, отрываясь от Эльвириного ноутбука для проверки Ваниной усвояемости.
На кухне стоял всегда включённый ноутбук, и Петров урывками скачивал себе на флэшку материалы по печному делу, которым с недавнего времени заинтересовался как подходящей денежной профессией.
– А что ты делаешь? – подошёл и спросил Ваня.
– Да вот, хочу печное дело изучить.
И Ване понравилось, что и Петров что-то изучает, не только он.
Ваня похож на своего отца, не на Эльвиру, у него серые глаза, светло-русые волосы и кожа совсем не смуглая – более славянский тип лица. Выучил уже уроки и по разрешению Петрова смотрит мультики.
С этих мультиков началось их знакомство. Петров тогда пришёл к Эльвире в первый раз, и пока она готовила на кухне изысканное блюдо, чтоб произвести на Петрова впечатление, Ваня затащил его смотреть мультики и свои игрушки показывал.
Спрашивает потом: «Тебе нравятся мультики?» Петров сказал: «Нет». И объяснил почему, что в детстве ему как бы тоже нравились, а сейчас уже другие интересы. И этот ответ Ване понравился. Не так, как обычно взрослые что-то из себя строят и как строил из себя предыдущий Сергей.
В этом году у Эльвиры Петров уже третий. И всех она ведёт домой, а у ребёнка потом когнитивный диссонанс. Только был, например, Саша, уже Сергей, а теперь – Женя. Череда какая-то.
Вышла из ванной Эльвира. Сидят с Петровым, пьют на кухне кофе из кофейного аппарата, с печеньем и пряниками. Оба улыбаются, Петров что-то рассказывает, увлёкся и жестикулирует.
– Как ты много знаешь! – восхищается Эльвира, умиротворённая и распаренная, на голове у неё белое полотенце чалмой, но красиво.
Прибежал Ваня и рассказывает Эльвире про маму в пальто, которая отвечает всегда не то: «Вот послушай, мама!..» И смеётся. А мама не знает, как реагировать. То ли ей нужно радоваться, то ли, наоборот, сердиться. На всякий случай она пока улыбается.
Посмотришь на это со стороны – нормальная семья. Мама, папа и сын.
Выходные они часто проводили вместе, а на неделе встречались пару раз, а то и один. Иногда не могли расстаться по три дня подряд, точнее, ночи, но это не так часто.
Ваню постепенно приучили к маме по ночам не приходить. Петров на всякий случай врезал в дверь шпингалет, но Ваня и так всё понял, когда Петров с ним поговорил.
6
Петров проснулся от скрипа двери. Прислушался, слышит, за дверью Ваня плачет. Понял, что Ваня зашёл и всё это увидел – всю эту картину маслом.
Хорошо, хоть не в момент со стонами и позами – вот бы хорошо было! Но во время поз Ваня ещё крепко спал у себя в комнате. Это было предварительно проверено, что Ваня спит.
У Вани была привычка просыпаться по ночам. Может быть, мальчик хотел пойти в туалет и заодно к маме шёл. Эльвира его так зачем-то приучила: лезть к ней под одеяло и вместе спать до утра, с любимой как бы мамой. Ей так нравилось.
У Петрова первая мысль – спать себе дальше спокойно. Но полежал, подумал. Ваня плакать продолжает за дверью. Нет, думает, нельзя так. Живой человек, хоть и маленький. Оделся в темноте – джинсы натянул и футболку. Вышел из комнаты. Ваня лежит в зале на кожаном диване и плачет.
Подошёл он так к Ване тихонько, подсел на корточках у дивана. Что,
