7: «Появление конкуренции»
…Шо за дхорр там прячется во тьме, хотелось бы знать?!
Ррри, конечно, так же как и мне, невтерпёж просветиться, кто это там шастает в боковой «кишке». Шестилапая громадина умеет красться совершенно бесшумно, когда захочет. Умение вполне свойственное для рождённой и выросшей в дремучем лесу плотоядной хищницы, коей она в первую очередь и является (в смысле менталитета). Прикрываю её по всем правилам от коварного удара с тыла, и она ныряет в отверстие. Я тенью за нею…
И втыкаюсь физиономией в меховую спину Бабули. Ррри недовольно ворчит, но не в мой адрес. Негромко информирует:
– Представляешь, был отчётливый запах, был, был и вдруг исчез. Весь, целиком! Так не бывает, ясный пень, хоть что—то остаётся, на много суток, но так – есть. Будто диффузия молекул запаха с молекулами воздуха – несусветная чушь, измысленная досужими сплетн…
– Уверена?! – вопрошаю изумлённо.
– Кому Матерь глаза дала, кому – нос и уши, – лаконично отвечает Ррри. Затем мы, чуток обследовав проход, оказавшийся тупиком (видимо, штрек нерентабельным признали), продолжаем путь к широкому прямому тоннелю. Добираемся, вылезаем, и Бабуля, полуобернувшись, ворчит:
– Неужто у меня маразм начинается, галлюцинации обонятельные на стар—рости лет?.. Был же запах, был… незнакомый совсем, но был.
Вздыхает (то бишь взрыкивает) она, я не комментирую, и мы топаем обратно к радиальному просёлку. Скорчер я уже сунул в кобуру, но эндер из руки не выпускаю. На Матерь надейся, а сам не плошай. И глюки, случается, в глотку вцепляются, как взаправдашние.
Приятный сюрприз. Таксёр дождался! Бывают же во Вселенной честные существа, во! Сказал, подождёт, и ждёт. Ну ничего ж себе!
– Тройную плату за весь пер—риод простоя, – командует Ба, и я согласно киваю, полезая в «тачку». «Шеф» спит. Завернулся в свои щупальца и дрыхнет. Соединяюсь с его сетевым пойнтом и перевожу на личный счёт указанную сумму. Бабуля любит, когда существа оказываются честными, и оплачивает честность по высшему разряду. Для неё это экзотика. В кирутианском наречии «честность», как и «бесценность» – грязные ругательные слова.
Таксёр продолжает спать, и я беру управление на себя, как только Ррри умащивается на левом пассажирском месте салона аэротакси. Просыпается таксёр спустя минуту примерно, когда мы уже отдаляемся на полкилометра от поворота в низкий прямой тоннель. Я не особо гоню древний раздолбанный аэрокар, ещё развалится, потом топай пёхом дхорр—те куда. Говорил же Бабуле – давай, мол, захватим портативные анг—доски. Не—ет, не позволила!
Пошлину ей, вишь ты, не захотелось платить, – за пронос через таможню средства передвиженья. А тройную плату уроду этому – всегда—пожалуйста. Эх, не бывать нам буржуями… экономить не умеем.
Просыпается наш каракатиц, значит, таращится всеми своими глазками, и спрашивает удивлённо:
– Живые? Вернулись?!
– Не—е, – мотаю по—кирутиански диагонально башкой, – это не мы—ы! Это фантомы наши, наведённые галлюцинации. Спи дальше, мы тебе снимся.
– А—а—а, ну тада ладно, – соглашается «шеф» и, натурально, закрывает плёночками блымалки, намереваясь продолжить свой дрых. Но через секунду распахивает их все, подпрыгивает и испуганно сипит: – Так эт вы—ы?..
