«Действуя по распоряжениям вашего высочества!»
Самолюбие Гангадхары приятно щекотало то, что у него на службе состоит англичанин, но Том Трайп никогда не знал, как его примут в следующий раз. Временами, по настроению, деспот унижал ветерана-солдата из так называемой вышестоящей расы, и он предпочитал это делать, когда у него находилось хоть малейшее извинение. С другой стороны, он признавал, что Том почти незаменим: никто не умел так муштровать войска магараджи. У Тома были свои особенности. Рожденный в хижине Шорнклиффа, он питал феодальное подобострастие к людям высокого происхождения. А что до принца – почти не было предела тому, что он мог выдержать от него, не отдавая себе отчета, прав принц или нет. Он, разумеется, знал свои права и всегда бы их отстаивал, он мог бы окоротить магараджу более смело и даже в резких выражениях. Что, например, Сэмсону даже и не снилось. Но принц – это принц, и все тут.
Так что утром после бегства Ясмини и Тесс, Том, с воспалившимися от недосыпа глазами, но с бренди в желудке, что помогало ему держать глаза раскрытыми, раздраженный отсутствием своей собаки, отругал девять погонщиков, допустивших, что один слон украл у него ром, потренировал два взвода тяжелой пехоты, пока стекавший с сипаев пот не дошел до самых сапог и каждый из этих несчастных не увидел два солнца там, где должно находиться одно, отпустил их, угрожая устроить дополнительный смотр, чтобы они получше поднимали ноги, – и, чувствуя, что душа у него в пятках, отправился во дворец Гангадхары.
Сикх, врач, как раз выходил. Он сообщил Тому, что магараджа не в таком настроении, чтобы с ним разговаривать, и не в таком состоянии, чтобы его видели.
– Тогда вернитесь и доложите его высочеству, что мне надо потолковать с ним! – сказал Том. – Дело – это дело!
– Но у него вся щека разрезана, вот отсюда и досюда! – Врач поднял обе руки, чтобы показать. – Вчера вечером он испытывал лезвие меча в оружейной, оно сломалось и порезало его.
– Разве такой солдат, как я, никогда не видел ран? Я не падаю в обморок при виде крови! Он может говорить через занавеси, если хочет!
– Я бы не осмелился, мистер Трайп! Попросите кого-нибудь из евнухов.
– А я думал – мы с вами друзья! – усы Тома ощетинились.
– Всегда! Но в этом случае…
Том сложил руки за спиной, как офицер, принимающий парад.
– Дружба есть дружба, – произнес он. – Почешите мне спину – и я почешу вам. Мне нужно повидать его высочество. Очень нужно.
– Ладно, мистер Трайп, попробую. Но что ему сказать?
Том поколебался. Этот врач более или менее надежен, иначе за ним бы не послали. Кроме того, он так умело солгал насчет раны от меча.
– Скажите ему, что я отыскал человека, который оставил тот меч в его оружейной – специально, чтобы он, если и поранился, то несильно!
Доктор поднялся на ступени дворца. Через десять минут он вернулся, улыбаясь, и сказал, что Том может войти. Том поспешно зазвенел шпорами по мраморным ступеням, запыхавшийся мажордом едва поспевал перед ним. В комнате, куда провели Тома, стоял единственный диван и стол. Магараджа в шелковом белье и с перевязанной головой расположился на диване, он не счел нужным приветствовать Тома Трайпа, а только рыкнул на мажордома, чтобы тот вышел и ничего не слышал и не видел.
Как только закрылась дверь, Том, не соблюдая церемоний, сразу заговорил:
– Вчера вечером, ваше высочество, вышел скандал за воротами одного дворца. Слон вырвался на свободу, ударился о ворота и погнул их. Стража спаслась бегством, так что я их арестовал и запер, чтобы они обдумали свое поведение.
– Хорошо! – кратко кивнул магараджа.
– Я предупредил сменившую их стражу, что, если они скажут о происшествии хоть словечко кому-нибудь, они, как и прежние, отправятся в камеру. Нельзя допускать, чтобы знали, что слоны вырываются на волю так легко.
– Хорошо!
– Далее: действуя по распоряжению вашего высочества, я обыскал погреб дома мистера Блейна. Чаму, дворецкий, держал для меня свечу.
