будут уговаривать, затянут в кокон Юлиного голоса и, опутанного и бессильного, повезут домой, словно спелёнутую мошку, под ястребиным взором оперативника.
Но она не стала его упрашивать:
– …вы мне домашку не задали.
Он понял, что свободен, что его отпускают, и почувствовал одновременно облегчение и острую ревность, как будто внутренности прокрутили через мясорубку и теперь среди них царила фаршеобразная неразбериха.
– Учить лексику следующего урока… А ты? – он проскакал взглядом по лужам в направлении автобусной остановки.
Юля засмеялась и обвила руками Андрееву руку около локтя:
– Я на машине. Раз уж предлагают.
Зелёнкин поднял над головой пакет и потрусил по дорожке, перескакивая по карим глазам луж, в которых отражалось его неуклюжее тело и стонущий мир, доживавший свои последние летние дни.
– Ну где ваш белый конь? – Юля нетерпеливо огляделась.
– Он не белый, – Андрей залился краской.
– А какой?
– Баклажановый.
– Баклажановый конь! А какой породы?
Мысли Андрея забуксовали:
– Никакой.
– Дворняга? И где он?
– Дворняга – это собака, а не конь. За углом.
– Чувство юмора тоже за углом?
Она улыбнулась и потянула его за собой под дождь. Швейная дождевая машинка продолжала строчить на все лады и за две минуты опутала их водяными нитями с ног до головы.
Бет приветственно пискнула. Забрались внутрь.
– Что это? – Юля потрясла жестяную банку, валявшуюся на сиденье.
– Ничего, – сказал Андрей и переложил банку в бардачок. – Цикорий.
– Оу
– Куда вас везти?
– Как на счёт края света?
– На этой дороге нет заправок.
– Чувство юмора нашлось?!
– Оно не терялось.
Он внимательно обошёл её взглядом: то, как падали с волос лёгкие капли на сидение, как она стёрла тыльной стороной ладони влагу с лица, как дыхание жизни ходило в ней глубокими волнами, как облепило мокрое платье её красивое тело.
– Тогда везите на улицу Патриотов. Прямо до светофора и направо.
– Знаю.
– Знаете район?
– Я знаю весь город.
– А где, например, радиорынок знаете?
– Между Ивлиева и Верхне-Печерской.
– Стадион «Строитель»?
– Молодёжный проспект, 28.
– Ого! Можно было бы работать в такси.
– Мне своей работы хватает.
– А денег?
– С голоду не умираю…
– Какой выгодный жених! С хорошей памятью, работой, деньгами и баклажановым конём. Или вы уже женаты?
– Не женат.
– Девушка?
– Нет.
– Как так?
– Её нет.
– А была?
– Нет.
– Что, никогда?
– …
– Совсем никогда? Ни разу?
– Один раз мне нравилась девушка.
– А вы ей, судя по тону, не очень?
– Ей нравился другой.
– Давно это было?
– Пять лет назад.
– Оу.
– Девушка мне не нужна.
– Как будто речь про шуруповёрт.
– Шуруповёрт у меня есть. С ним-то как раз всё понятно.
– А с людьми все учатся методом тыка.
– И многому вы научились методом тыка?
– Ну нажимать кнопки научилась. Только не те устройства попадались.
– …
– Сколько вам лет?
– Двадцать три.
– А мне девятнадцать.
– …
– И за двадцать три года не было девушки?
– Хватит уже.
– Вам надо попробовать. Это может быть весело.
– Какой подъезд?
– Как-то мы быстро приехали.
– Вы бы следили за дорогой, садясь в незнакомую машину.
– Следить надо не за дорогой, а за водителем. Я следила.
– Так какой подъезд?
– Третий.
– И что выяснили?
– Что вы хотите пригласить меня на свидание.
– Это и есть женская логика, да?
– Не хотите?
– Не уверен.
– Ну как хотите. Вы будете жалеть об этом всю жизнь.
Она открыла дверцу машины, добежала до подъездного козырька и, помахав, скрылась за тяжёлой дверью.
Он положил подбородок на руль и вздохнул. Дождь успокаивался.
Ромбов не мог заснуть. Он вертелся в кровати и чувствовал себя червяком, который прорывал ход под землёй. Из крупиц памяти, словно из шерстяного волокна, скатывалась темнота вокруг него, тёплая, с тревожно-сладковатым запахом дождя. Из неё вышагивал Цезарь на коне и переходил Рубикон, всеми забытая Нина Ромашка с провинциального холма следила за движением войск, ветер покачивал её светлые тонкие волосы, напоминавшие жёлтую траву, легко вздыхавшую у кладбищенской ограды, а прислонившись к ограде, где-то между неизвестностью и углом его спальни, стояла девушка в мокром почти что прозрачном платье, ветер прижимался к её соскам, пытался поднять юбку и потрогать тёмные волосы под ней… В ужасе и блаженстве Андрей открывал глаза, переворачивался на другой бок, скомкав лёгкое одеяло в податливого удава, на которого забрасывал ногу, понимая, что всё, что он видит, ему пригрезилось в дремоте, что всё неправда, а злостная мешанина из порно, его могильных девочек и сегодняшнего дня, который никак не утаптывался на дно сознания.
Он ворочался в полусне до утра и, еле-еле поднявшись со звонком будильника, так и не смог заставить себя сделать зарядку, не смог позавтракать и не смог сосредоточиться на телеэкране с новостями.
Чуть ли не впервые в жизни он опоздал и, пробегая через проходную под недоумённым взглядом Витька, поскользнулся на мокром полу. Залетел в кабинет растрёпанный и раскрасневшийся.
– О, спящая красавица явилась! – ухмыльнулся Медведев.
– Что же это, где носило нашего мальчика? – Зиновьева преувеличенно охнула и скрестила руки на груди.
Ромбов понуро поплёлся к чайнику, нажал на кнопку и понял, что его банка с цикорием осталась в бардачке. Вслед за ней в воображении всплыл и образ вчерашнего дня. Губы сами собой растянулись в улыбке. Он заварил чай и бухнул туда два кубика сахара, чего тоже никогда не делал.
Медведев и Зиновьева переглянулись.
– Кажется, мальчик в ауте! Кто это его так?
– Мне-то откуда знать…
– Можно прекратить обсуждать мою личную жизнь? – Ромбов шумно пододвинул кресло к столу.
– Ого, Миша, у кого-то тут завелась личная жизнь, – протянула Зиновьева, сопровождая объявление выразительным взглядом.
– Совсем взрослый, – подыграл Медведев, смахивая воображаемую слезу.
– Очень смешно, – пробурчал Андрей, включая компьютер.
Редкое ворчливое внимание коллег было ему приятно. Как будто младшеклассника позвали курить за школу старшаки после того, как тот подсадил биологичке жабу в сапог.
Поскольку основную работу никто не отменял, Андрей продолжал свою бумажную войну, мониторинг соцсетей и сбор всевозможной информации. Он уже несколько месяцев сидел в антифа-группе, разнюхивал что да как. Вышел на контакт с несколькими активистами и подкарауливал их на подложной страничке с суровой аватаркой в платке на морде. Чувствовал: что-то назревает, и ждал новых сообщений. И чуйка не обманула. Под светился диалог с парнем, с которым он долго переписывался про тягу народа к свершениям, объединение усилий, разгребание дерьма, вороватых олигархов и быдло, которое гадит и гадит:
«бро пора выйти из сумрака».
Андрей набрал ответ:
«Когда, где?»
«сегодня в Археологии на death bridge, будут гости, ты с нами?»
«Что нужно?»
«всё для защиты»
«Сколько их?»
«до хера»
«Точно?»
«100 проц нужны
