либо испытывала.
Грейс хочет, чтобы я освободила её от вины. Она снова и снова ведёт меня к воде, практически топит меня своим отчаянием. Смотри. Видь. Найди его.
Генри не может скрывать правду вечно. Посмотри, что это с ним сделало. Его разум застрял в петле, из которой он просто не хочет вырваться. Он заперся в себе, задыхаясь от горя. Ему нужно освобождение больше, чем кому— либо, живому или мёртвому.
— Хочешь сказать, о чём это? — спрашивает он, пока мы стоим на причале.
— Ты доверяешь мне?
— Да, — отвечает он без колебаний.
— Я тоже хочу доверять тебе.
— Ты можешь.
— Тогда мне нужно, чтобы ты сделал прыжок веры вместе со мной.
— Хорошо.
Небо потемнело до глубокого пурпура, который растекается по поверхности реки. В этот час солнца почти не осталось. Скоро стемнеет. Не могу избавиться от ощущения, что за мной следят — не с другого причала или с противоположного берега, а под ногами . Из воды.
— Ты говорил, полиция прочесала эти воды?
Пожарные вызвали водолазов», — говорит Генри. «Они протащили трал по реке на три мили в обе стороны. Не нашли ничего, кроме хлама. Панцирь кровати. Велосипед».
Столько вещей просто выбрасывают сюда. Люди думают, что это неважно, если никто не видит. С глаз долой — из сердца вон… Но то, что мы не видим, не значит, что его нет. Я чувствую это даже сейчас. В реке что— то есть.
Генри спускается в лодку и протягивает мне руку. «Заходи».
Мы втискиваемся в рубку. Койка внизу не больше чулана. Замечаю свёрнутый спальник в каюте. Груды листовок о пропавших без вести свалены в беспорядке, рассыпаясь. Это дом Генри. Или то, что сейчас его заменяет.
Как можно жить во лжи пять лет? Он так долго лгал всем, что теперь и сам верит в это? Ему проще представить, что Скайлер всё ещё где— то там…
Но его там нет. Скайлер в реке. Теперь я — мы — просто должны найти его.
— Ты принёс что— то из вещей Скайлера?
Генри ныряет в каюту. Я наблюдаю, как он копается там, прежде чем вернуться с чем— то, зажатым в руках.
— Вот… — Он передаёт мне, и я вижу вышитых животных по краю.
Утка. Краб. Рыба. Пчела.
Одеяло Скайлера. Ткань переливается, как перламутр внутри раковины. Я беру его из рук Генри, и одеяло быстро разворачивается. Оно такое крошечное, созданное для ещё более крошечного человека. Держать его в руках, впервые провести пальцами по мягкому краю… Клянусь, я чувствую его тепло, будто он был завёрнут в него совсем недавно.
В глубине сознания — навязчивая мысль. Смутное воспоминание, которое не хочет проясняться. Что это? Что— то про одеяло.
Видеозапись. Пресс— конференция. Генри стоял перед камерами и говорил, что одеяло, которое только что связала его мать, пропало вместе со Скайлером.
Так почему оно у Генри?
Впервые я задумываюсь: а не ошиблась ли я? Мои видения — это просьба о помощи… или предупреждение?
— Что ты собираешься с ним делать?» — мягко спрашивает он.
Не паникуй.
— У предметов есть память. — Я провожу пальцами по шёлку, обматывая его вокруг руки, как бинт. — Иногда, просто прикоснувшись к вещи, можно почувствовать вибрации этого человека— . Я читала, как ясновидящие находят пропавших через психическую связь с ними. Кто сказал, что я не могу сделать то же самое? Если эти видения реальны, если у меня действительно есть связь со Скайлером, есть шанс, что я смогу что— то уловить. Найти его.
Всё ведёт к этой реке. Я знаю, что должна быть здесь.
Он здесь.
— Ты чувствуешь его? Прямо сейчас? — Генри так хочет верить мне, верить во что угодно, что у меня сжимается сердце. Даже сейчас, будто ему нужно, чтобы кто— то другой играл в эту игру. Притворялся.
— Да.
Генри заводит двигатель. Лодка дёргается, фырчит, прежде чем ожить.
— Далеко ли течёт эта река?
— От Пьянкатанка отходит больше десятка притоков, — говорит он. — Я ставлю ловушки на восточном изгибе. Там вода обычно глубже».
— Веди нас туда.
