Скалистые утёсы уступами обрывались вниз. За их диким серо-зелёным хаосом мир упорядочивался до двух состояний: голубого неба в выси и столь же голубого моря под ногами. В туманные и пасмурные дни граница между ними терялась и края скал превращались в предел мироздания. Да в общем-то в любую погоду это был край земли: голубой ли, свинцово-серый или молочно-белый юг всегда был пуст и однообразен. Там не было людей, животных, деревьев, только ветер, волны и иногда тучи.
Юноша отвернулся от лазурной бесконечности и внимательно посмотрел на скалы. Где-то за камнями должны прятаться горные козлы. Все признаки были налицо: сбитые с камней острыми копытцами комочки мха, обкусанные веточки кустарника, свежий помёт, острый запах в воздухе. Юноша ещё не прошёл инициацию, но 15 лет жизни вплотную подвели его к ней. Он давно уже научился охотиться, свежевать добычу, носить мясо на стоянку.
Юноша прислушался: осыпающиеся камни и свист сурков подскажут ему, где двигается стадо. Главное, самому не шуметь. Лучше обойти коварные осыпи по верху, ближе к лесу, простирающемуся далеко к северу. Его безбрежность была не столь однообразна, как водная. Всё же лес волновался, взбирался на горы и обрушивался в долины, прерывался скалами и ручьями, кишел птицами и зверями. Наконец, в отличие от моря, где-то далеко лес кончался, сменяясь пустошами. Где-то там, далеко на северо-западе, жили родственники, оттуда пращуры юноши пришли в эти места.
Линия обрыва разделяла два мира – голубой и зелёный, пустой и наполненный жизнью.
Юноша поднялся наверх и пошёл вдоль кустарников. Внезапно слева раздался оглушительный рёв, огромный медведь со вздыбленной шерстью и прижатыми ушами выскочил из засады и в несколько прыжков настиг охотника, ставшего добычей…
Улики
Побережье Лигурии – Северо-Западной Италии – представляет собой линию обрывов, окаймляющих широкое блюдо Лигурийского моря. Стекающие с окружающих гор воды проточили в скалах ущелья и пещеры. Одна из таких каверн – Арене Кандиде – оказалась необычайно богата находками. Люди жили тут тысячелетиями. Жили – и тут же хоронили умерших. Два десятка погребений относятся к эпохе верхнего палеолита. Среди них особенно выделяется самое древнее – погребение «Принца».
В узкой могиле был похоронен юноша примерно 15 лет от роду. Тело было целиком покрыто красной охрой. Голову плотно покрывали сотни раковин и клыков благородного оленя. На шее висело ожерелье из маленьких раковин с крупной раковиной каури в центре. Линии ракушек на левых предплечье и пясти могли быть браслетами или украшениями рукава. Вдоль плеч были уложены четыре выпрямителя копий из лосиных рогов. В согнутой правой руке скелет сжимал огромную пластину из особого чёрного кремня.
Картина, впечатляющая сама по себе, но ещё более удивительная, если обратить внимание на детали. Выпрямители древков с отверстиями обычны в палеолитической Франции, но для Италии – большая экзотика; в других местах они обычно делались из рогов северного оленя, а не лося. Три выпрямителя из четырёх украшены насечками, расходящимися от отверстий. В могиле сохранились четыре подвески из бивня мамонта. Такие обычны во Франции, Центральной и Восточной Европе, но в Италии мохнатые хоботные в то время не водились или были крайне редки. Скорее всего, эти украшения были принесены издалека.
Пластина в руке юноши сделана из кремня, добытого на юге Франции, в 300 км от Арене Кандиде. Похожие изделия из такого же кремня, кстати, обнаружены в тройном погребении в гроте Барма Гранде, расположенном западнее на том же побережье. В другой могиле в Барма Гранде лежал мужчина в шапочке из раковин – такой же, как у юноши из Арене Кандиде. А на западе Франции в гроте Пэйр-нон-Пэйр обнаружена подвеска, почти полностью повторяющая каури с груди «Принца», вот только сделана она из мамонтового бивня: достать настоящую раковину было непросто, а украсить себя хотелось. Но где-то же был и образец, а теплолюбивые каури вряд ли водились в Бискайском заливе того времени. Свидетельствуют ли все эти факты о миграции племён или первобытном обмене?
