Серёжа выходит на прогулку в сопровождении одного из охранников. Серёжа спокойно вступает в Красную зону, оборачивается, смотрит на Сашу, ничего не говорит, выражение его лица не меняется. Серёжа идёт дальше, на прогулку.
Эпизод 72
Осторожный стук в дверь. Да, войдите. Входит отец Павел.
– Сергей Петрович, здравствуйте. Можно к вам?
– Отец Павел, да, конечно.
– Ну, я не буду задавать обычного вопроса «как вы?». Если вы не возражаете и если нужно, я просто посижу тут с вами. Вы мне сами скажите, где мне посидеть. Чтобы вам было удобно.
– Отец Павел, да вы садитесь, где вам удобно.
– Ну, давайте я тогда на стул сяду, а вы ложитесь, поспите. Мне сказать-то уже вам особо нечего, как вы уже, наверное, давно заметили. И вам мне тоже.
– Отец Павел, а я хотел спросить.
– Да? Даже немного неожиданно. Давайте, конечно. Видите, жизнь дарит нам разнообразие.
– Отец Павел, я хотел вот что у вас спросить. Вы ведь тут уже давно служите?
– Ну как… Года четыре уже. Как раз когда смертную казнь опять ввели.
– Я просто думаю… Я вот уже тут больше полугода. Ни разу не слышал, чтобы пулемёт стрелял, вернее, один раз слышал, ночью, но мне сказали, что это были профилактические стрельбы холостыми, чтобы пулемёт не застаивался. А так – нет.
– Ну… это нам, простым смертным, недоступно. Как и по каким каналам поступает смерть здешним заключённым. Может, тут и не всех расстреливают, кто знает.
– Меня вот каждый день выводят на прогулку. Уже восемь, или сколько там, месяцев. Каждый день. И я каждый день вижу примерно одни и те же лица на прогулке. Нам ведь там запрещено общаться.
– Я не знал.
– Да, там сразу ко мне такой чувак конкретный подошёл и сказал, что не надо ни к кому приставать с разговорами. Ну и я вижу, они там все поодиночке гуляют. Одни и те же лица. Плюс немного новых, периодически.
– Сергей Петрович, простите, но я это не могу никак прокомментировать. Моё дело, как вы понимаете, маленькое – просто приходить к вам, навещать вас, говорить с вами. С заключёнными, с приговорёнными к вот этой самой… к смертной казни. А как там у них всё устроено – я не знаю. Не моё это дело.
– Отец Павел. Я знаете что думаю. Может, они нас тут вообще не расстреливают?
– Ну… может, и так.
– Как-то странно всё это.
– Может, и не расстреливают.
– Может, это наказание такое? Не расстрел, а вот такой дамоклов меч?
– Сергей Петрович, я, честно, не знаю. Но, кстати, ваша версия кажется мне правдоподобной. Может, и так. Ох, уволят меня за такие с вами разговоры… Из сана, может, не извергнут, но в служении, боюсь, запретят. Сергей Петрович, я ничего точно не знаю, вы поймите меня, пожалуйста.
– Спасибо вам, отец Павел.
– Да за что же?
– Ну… вы… даже не знаю. Спасибо вам. Вы, я вот хотел сказать… хороший священник.
– Ох… да ладно вам. Хорошие священники по тюрьмам не служат.
– Ну а может, как раз наоборот, нет?
– Я не знаю, какое тут может быть наоборот. Давайте откровенно: моя эта вот служба здесь – это служба неудачника, я – священник-неудачник. Нормальные священники в моём возрасте уже протоиереи, а ещё лет пять – и настоятели серьёзных храмов. А я? Вы понимаете, кто я? Я священник при тюрьме, из которой нет выхода.
– О! Мулла точно так же сказал. Тюрьма, из которой нет выхода.
– Ну да. Так и есть.
– Вы прямо все поэты.
– Да ладно. Какая в этом поэзия.
– Ну, мощно так звучит. Тюрьма, из которой нет выхода. Как-то прямо по-библейски.
– Ну, вам виднее. Как филологу.
– Так вот. Я бы хотел вернуться. Вы хороший священник.
– Ну, спасибо. Даже не знаю, чем я заслужил такую вашу оценку. Но и не обязательно говорить.
– Ну я тогда и не буду. Вы и сами это понимаете.
– Спасибо, конечно. Я очень тронут.
– Отец Павел, скажите, а ведь правда, они меня не расстреляют? Я могу жить вот так, как я живу… вот так прозябать. Без семьи, без друзей, забаненный в интернете… жить вот так вот, на всём готовом, просто жить, существовать вот так. Правда? Я правильно понял?
– Да.
