недовольно шипение.
– Молодой человек, осторожнее, – погрозил пальцем старик. – Поверхность должна быть идеальной, иначе изображение может исказиться.
Странное место, странные речи сэра Элберта. Мистер Форсберг, не зная как возразить, не стал спорить.
Сама комната сэра Элберта – скрывавшаяся за полчищем зеркал – оказалась огромной лабораторией. Длинные столы здесь покрывала целая армия колб, мензурок и других сложных стеклянных аппаратов, о назначении которых, констебль даже не догадывался.
Над небольшой горелкой на широкой металлической пластине возвышалась горка какого-то иссиня-черного порошка, а под самым потолком витал густой сизый дым.
– Не обращайте внимания. Я сегодня немного заработался, – откашлявшись, затараторил сэр Элберт.
Джинкс крутил головой, совершенно не понимая: какие безумные опыты ставит в своей лаборатории пожилой алхимик.
Старик провел их в соседнюю комнатку, посередине которой стоял огромный дубовый стол, заваленный целой горой бумаг – и как раз это место смело можно было назвать кабинетом. Джинкс втянул носом невероятное сочетание из десятка травяных ароматов: шафран, мелиса, мята, пижма, таволга, зверобой – создавали неподражаемый букет.
Нет, констебль в очередной раз ошибся. Из лаборатории ученого они попали в гости к настоящему травнику, способного избавить тебя от любой внезапно приключившейся хвори.
– У меня много различных увлечений, мистер Форсберг, – заметив взгляд гостя, пояснил сэр Элберт и предложил им мягкие кресла с вычурными резными ручками, обитые мягкой кожей.
Присев, констебль почувствовал, как приятная усталость растеклась по небу. Запах трав успокаивал и расслаблял.
Люси оказалась рядом и, осторожно посмотрев на инспектора, подмигнула ему.
– Дядюшка, я привела мистера Форсберга к вам не случайно, – сразу же пояснила девушка.
– Ну-ка ну-ка, – старик внимательно вгляделся в глаза молодого человека и, пожевав губами, торжественно произнес. – Неужели передо мной не просто твой друг, а никто иной, как констебль Форсберг собственной персоной.
– Да, дядюшка. Именно он.
Задумавшись, сэр Элберт вскочил со своего места и, засуетившись, стал предлагать инспектору все подряд: от душистого липового чая, до амулетов на темных шнурованных веревках.
Джинкс создавая вид, что ему это очень интересно, любезно отказывался, однако устав натянуто улыбаться, все-таки сделал несколько глотков ароматного чая.
– Скажите, давно вы служите в Ревентвильской окружной полиции? – прекратив бессмысленную беготню, промежду прочим поинтересовался старик.
– Не так что бы очень. Вернее будет заметить, совсем не много, – слегка смутившись, ответил инспектор.
– Вы религиозны? – незамедлительно последовал следующий вопрос.
– Скажем так: я не завожу теологических тем и не способен поддержать утомительные для меня беседы о смысле бытия, – не раздумывая, буркнул констебль.
– Угу, – сэр Элберт задумчиво обхватил подбородок и немного подумав, изрек: – Хорошо, я перефразирую свой вопрос. Во что вы действительно верите, мистер констебль?
На спине инспектора выступил пот. Ему был не приятен этот разговор и тем более подобный вопрос. Не зная чего ожидать от старика, он словно школяр, почему-то невероятно боялся дать неправильный ответ.
– Если вы интересуетесь: верю ли я в жизнь после смерти и бесконечный путь человека. То отвечу: скорее нет, чем да, – немного успокоившись, уклончиво произнес Джинкс.
– Вот как… Забавно, – задумался старик и, сделав глоток чая, вновь поинтересовался: – Но разве в вашей жизни не наступали такие минуты, когда сомнение брало верх над вашим упрямством?
– Простите?
– Я говорю: разве вы не сталкивались с проявлениями чего-то непонятного и необъяснимого, что не поддается вашей железной логике, – пояснил старик.
Заерзав на кресле, Джинкс почувствовал, как злосчастное воронье перо в очередной раз впилось ему под кожу.
В голове незамедлительно стали возникать назойливые мысли, напоминая инспектору: и о его кошмарах, и о ночной встрече Тима с таинственной незнакомкой…
– Понимаете, констебль, – скрестив пальцы, попытался объяснить сэр Элберт. – В вашем нелегком ремесле, порой разгадка преступления кроется совсем близко. И только откинув в сторону все возможные версии, вы выбираете самую невероятную. Так вот именно она и оказывается единственно верной.
– Интересная теория, но я право… – Однако Джинксу так и не дали договорить.
– Именно что интересная, а главное – правильная. Для этого вам достаточно лишь рассмотреть все аспекты дела. И провести глубокий анализ. Но для начала придется поверить!
– Так просто? – с иронией спросил констебль.
– Ну, если вы пересилите себя, то вполне несложно. А главное невероятно эффективно!
Оказавшись возле высокого забитого книгами, стеллажа, старик достал с верхней полки толстый фолиант и сняв темные очки, надел монокль.
– Сейчас вы сами все поймете, многоуважаемый инспектор.
На стол плюхнулась огромная книга с сильно пожелтевшими страницами. Мистер Форсберг не без интереса воззрился на старые карандашные наброски ужасных двуликих и многоголовых чудовищ, обитающих где-то среди огненных вулканов.
– Что это? – поинтересовался инспектор.
– Это своего рода – Истина, в едином проявлении. Иного не дано и является ложью, – спокойно ответил старик. – Дорогой мой, вы когда-нибудь слышали о Сером городе?
Инспектор пожал плечами и на всякий случай отрицательно покачал головой.
В церковных вопросах он был полным профаном. Его не интересовали воскресные песнопенья, заунывные молитвы и прочая дребедень об искуплении грехов. В его понятии: добро и зло представлялись не борьбой сложных, и во многом, противоречивых составляющих, я являло собой, всего лишь банальное преступление и справедливую расплату за совершенный проступок. При этом он наотрез отказывался верить в искупление и всемирное прощение, считая, что подобную ересь, выдумали сами люди, чтобы скрыть собственные ошибки и продолжать преспокойно жить в ладах с собственной совестью. Все остальные атрибуты религии, включая заветы и невидимую длань Всеединого – защищающую и карающую всех и каждого, – констебль скромно называл церковной бутафорией. При этом данные суждения, не мешали ему, с интересом относиться к таинственным историям и слухам о потустороннем мире. Он находился где-то посредине между правдой и вымыслом – и принимал на веру лишь то, что мог увидеть собственными глазами.
– Стало быть, просто поверить? – взвесив все 'за' и 'против' заключил инспектор.
– Да.
– Тогда я готов. – Отмахнувшись от назойливых вопросов и сомнений, как от надоедливой мошкары, решился он.
Старик улыбнулся и начал объяснять:
– Наш мир, как и все сущее, имеет обратную сторону. Но также как и обратная сторона любой вещи, нам не видима, пока мы устремим свой взор лишь на одну ее часть. Примером может служить обычная монета: либо 'орел', либо 'решка', мы видим только одну сторону и никогда обе. Также и с оборотным городом. По сути – он, это тень нашего Прентвиля, его зеркальное отображение, которое существует параллельно с нами…
– Кто же его населяет? Оборотни, гоблины или какие другие сказочные твари?– без тени иронии поинтересовался констебль.
– Нет, не гоблины, – хихикнув, сэр Элберт с прищуром внимательно воззрился на инспектора. – Ваше воображение нарисовало этот мир слишком
