точки давления! – Хмельницкий стоит на своем. Его непоколебимость в собственной правоте меня восхищает. – Он человек старой закалки. И не станет разменивать свою совесть на всякую дрянь.
– Он – да, – Рузанова больше не рискует подходить к Саше ни на шаг ближе. Она по-прежнему стоит ко мне спиной и продолжает ему угрожать.
Я возмущена до глубины души.
Мне хочется ворваться в палату, надавать гадине по первое число, схватить за волосы и выволочь прочь отсюда!
Желательно даже по лестнице вместо лифта спустить на первый этаж. Пусть разомнется! Физический труд отлично прочищает мозги.
Стою. Возмущенно пыхчу.
– Только вот у него есть внучка, – продолжает чуть тише, но достаточно громко для того, чтобы я все расслышала. – Девочка трех лет. С онкологией, Саша! – особенно выделяет страшное заболевание.
Я забываю, как нужно дышать.
– И? – Хмельницкий недобро щурится.
–Так вот его внучку можно вылечить, – Марьям понимает, что нашла брешь в обороне Саши и давит на этого. Она снова чувствует себя на коне. – Но только при одном условии…
Мне даже не нужно видеть стерву, чтобы понять – она улыбается! Почувствовала победу.
– Ее жизнь на мою свободу, – сухим и безжизненным голосом Саша констатирует факт.
Последние слова отзываются в самом центре моего сердца. В них столько боли!
И ведь я знаю, что это шах и мат.
Хмельницкий никогда не поставит свое благополучие выше здоровья ребенка. Пусть этот ребенок и совершенно чужой для него.
– Нет, – шепчу. Слезы льются из глаз.
Кусаю губы.
– Саша, не сдавайся, – молю своего любимого. – Ты не можешь…
Он бросает на меня полный боли взгляд и окончательно разбивает мое сердце на тысячи мелких осколков.
После новости про больную девочку у Саши опускаются руки…
Телефон пиликает показывая, что место закончилось. Камера больше не сможет снимать.
Да и пофиг уже! Все, что нужно, оно заснято! И я уж точно не намерена это все спускать на тормозах!
Уверена, помочь внучке главврача можно! Пусть поступает распоряжение “сверху”, его обойдем!
В конце концов, можно объявить сбор и собрать деньги на лечение малышки где-то за рубежом.
Вариантов много. Они есть!
Я твердо верю в это.
И в то, что не позволю Марьям загубить жизни сразу нескольких людей.
– Ах, ты дрянь! – не выдержав раздирающих душу эмоций влетаю в палату.
Я зла настолько, что не отдаю отчёта ни своим словам, ни своим действиям.
Внутри бушует самая настоящая буря и справиться с ней не могу. Да и не хочу.
Хочу сейчас совершенно другого.
Ох, не стоял бы ты, Саша, у меня на пути. Всех порву!
Только сейчас я окончательно разобралась в ситуации в целом и на эмоциях готова гадину выволочь из палаты, из отделения, из клиник в общем. И стоять на страже. Тварь не пропускать!
Она своими безграмотными действиями испоганила не одну жизнь, а еще продолжает работать. Ее на пушечный выстрел нельзя к больнице подпускать!
Да и к медицине в общем.
Безграмотная! Безответственная! Тварь!
Это ж надо было подставить Сашу. В груди аж клокочет, как же я зла!
Очернить его репутацию, заставить оставить своих пациентов без должного внимания, вместо спасения жизней заниматься защитой себя.
Да он бы за проведенное по вине Марьям время в полиции операцию лучше провел! И не одну.
Ох, ну что за гадина она такая. Сама не может нормально работать и другим не дает.
Эта тварина подставила Сашу по полной. Я теперь прекрасно понимаю и вижу полный расклад.
Если мы не справимся и не найдем доказательств ее вины, то Сашу посадят. Он лишится не только любимого дела, но и свободы. Жизни в целом.
Да, блин! Из-за неё ребёнок чуть не погиб!
Моей злости нет никакого предела.
И ярости тоже.
– Тварь! Сука! – произношу на повышенных тонах. Стремительно приближаюсь к гадине, а она даже не понимает, что ее вот-вот ждет.
– Я тебе покажу шантаж! – шиплю, не ведая страха. – Угрозы тоже! Сейчас как живо засуну их в твой жирный з…
– Лиса! – сурово произносит Саша, прерывая меня в самый смачный момент.
Женщина оборачивается и удивлённо смотрит на меня.
– Ты кто ещё такая? – пренебрежительно смотрит на меня.
– Та, кто надерет тебе задницу! – заявляю хлестко.
Кидаюсь вперёд.
На лице Саши полнейший шок. Видимо, он не ожидал от меня столь сильной агрессии.
Да я сама от себя подобного не ожидала. Но справиться с эмоциями, увы, не могу.
– Думаешь, что тебе всё дозволено и всё сойдёт с рук?! – вне себя от гнева хватаю недоврачиху за волосы и жёстко держу. Не позволяю ей вырваться.
Пока тварь не двигается, я боли не причиняю. Но только стоит ей попробовать пошевелиться, как я чуть сильнее сжимаю кисть.
– Отпусти меня! – шипит разъяренно.
– Еще чего, – фыркаю заставляя гадину идти в сторону выхода из палаты.
Я не боюсь ее угроз. Во мне страха больше нет. Он исчез, когда моим близким начали угрожать и теперь меня уж не остановишь.
Саша знает, поэтому и не лезет. Да и не может он вмешиваться, ведь они же коллеги и оппоненты по судебному делу.
А я…
Мне можно все! Я с работы не вылечу, существенного вреда никому не причиню и если уж она на меня подаст заявление, то максимум, что мне впаяют – это штраф.
– Это я уничтожу тебя, дрянь! – шипит Марьям и пытается вывернуться. Но сделать этого она не сможет, я знаю!
Не на ту напала!
Меня воспитывали старшие братья и с детства научили, как нужно защищаться. Я смогу постоять за себя!
Я выросла в компании парней и уж драться меня они научили! Жаль, что вспомнила об этом я только сейчас…
– Лиса, – Хмельницкий пытается оттащить меня от твари, что вот-вот испортит нам жизнь, но у него ничего не получается.
Саша, не пытайся даже. Бесполезно! Я вошла в кураж!
– Лиса, не стоит мараться о нее, – подходит ко мне со спины, обнимает. – Прошу, отпусти, – шепчет на ухо.
Его близость действует на меня сильнее самого мощного успокоительного. Ярость отступает и возвращается разум.
Подвожу тварь к выходу из палаты, чуть ли не выталкиваю в коридор, смотрю гневно.
– Я тебя уничтожу, тварь! – она разворачивается и шипит со слезами на глазах.
– Рискни! – отвечаю не поведя бровью. – Посмотрим, кто кого первый, – недобро щурюсь. В моей голове уже созрел четкий план.
– Что здесь происходит? Где мой сын? Что с ним? Почему вы здесь стоите? – из-за угла выходит суровый мужчина и тут же заваливает нас всех вопросами.
– Валентин Юрьевич, – елейным голосом обращается к нему
